КРАТКИЙ ОТВЕТ АНДРЕЯ КУРБСКОГО НА ПРЕПРОСТРАННОЕ
ПОСЛАНИЕ
ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ МОСКОВСКОГО
Широковещательное и многошумное послание твое
получил, и понял, и уразумел, что оно от неукротимого гнева с ядовитыми
словами изрыгнуто, таковое бы не только царю, столь великому и во вселенной
прославленному, но и простому бедному воину не подобало, а особенно потому,
что из многих священных книг нахватано, как видно, со многой яростью и
злобой, не строчками и не стихами, как это в обычае людей искусных и ученых,
когда случается им кому-либо писать, в кратких словах излагая важные мысли,
а сверх меры многословно и пустозвонно, целыми книгами, паремиями, целыми
посланиями! Тут же и о постелях, и о шубейках, и иное многое — поистине
слово вздорных баб россказни, и так все невежественно, что не только ученым
и знающим мужам, но и простым и детям на удивление и на осмеяние, а тем
более посылать в чужую землю, где встречаются и люди, знающие не только
грамматику и риторику, но и диалектику и философию.
И еще к тому же меня, человека, уже совсем
смирившегося, скитальца, жестоко оскорбленного и несправедливо изгнанного,
хотя и многогрешного, но имеющего чуткое сердце и в письме искусного, так
осудительно и так шумливо, не дожидаясь суда божьего, порицать и так мне
грозить! И вместо того чтобы утешить меня, пребывающего во многих печалях,
словно забыл ты и презрел пророка, говорящего: «Не оскорбляй мужа в беде
его, и так достаточно ему», твое величество меня, неповинного изгнанника,
такими словами, вместо утешения, осыпаешь. Да будет за то это бог тебе
судьей. И так жестоко грызть за глаза ни в чем не повинного мужа, с юных
лет бывшего верным слугой твоим! Не поверю, что это было бы угодно богу.
И уже не знаю, что ты от меня хочешь. Уже
не только единоплеменных княжат, восходящих к роду великого Владимира,
различными смертями погубил и богатство их, движимое и недвижимое, чего
не разграбили еще дед твой и отец твой, до последних рубах отнял, и могу
сказать с дерзостью, евангельскими словами, твоему прегордому царскому
величеству ни в чем не воспрепятствовали. А хотел, царь, ответить на каждое
твое слово и мог бы написать не хуже тебя, ибо по благодати Христа моего
овладел по мере способностей своих слогом древних, уже на старости здесь
обучился ему: но удержал руку свою с пером, потому что, как и в прежнем
своем послании, писал тебе, возлагаю все на божий суд: и размыслил я и
решил, что лучше здесь промолчать, а там дерзнуть возгласить перед престолом
Христа моего вместе со всеми замученными тобою и изгнанными, как и Соломон
говорит: «Тогда предстанут праведники перед лицом мучителей своих», тогда,
когда Христос придет судить, и станут смело обличать мучивших и оскорблявших
их, и, как и сам знаешь, не будет лицеприятия на суде том, но каждому человеку
прямодушие его или коварство предъявлены будут, а вместо свидетелей собственная
совесть каждого провозгласит в засвидетельствует истину. А кроме того,
скажу, что не подобает мужам благородным браниться, как простолюдинам,
а тем более стыдно нам, христианам, извергать из уст грубые и гневные слова,
о чем я тебе не раз говорил и раньше. Лучше, подумал я, возложить надежду
свою на всемогущего бога, в трех лицах прославляемого и чтимого, ибо ему
открыта моя душа и видит он, что чувствую я себя ни в чем перед тобой не
виноватым. А посему подождем немного, так как верую, что мы с тобой близко,
у самого порога ожидаем пришествия надежды нашей христианской — господа
бога, спаса нашего Иисуса Христа. Аминь.