В детстве, с почтением раскрывая исторические книги, я искренне полагал, что работа ученого-историка выглядит примерно следующим образом. В тихом архиве, где говорят шепотом из уважения к следам минувших веков и ходят в мягких тапочках, стоят полки, помеченные ярлычками: "XI век", "XII"... и так далее. На каждой полке лежат документы, написанные именно в том самом времени, которым датированы. Задача же ученого -- трудолюбиво овладев древнеславянским, прочитать сии раритеты, переложить их на современное наречие и явить миру.
   Впрочем, кое-кто, пребывая в зрелых годах, и сейчас именно так полагает. Проверено на опыте. Люди склонны полагать, не вдаваясь в тонкости, что основой для крайне безапелляционных суждений историков, для указания точных дат и навешивания тех или иных эпитетов послужило нечто достовернейшее.
   Меж тем в жизни -- и в науке истории -- обстоит как раз наоборот. Летописи, привычно относимые, скажем, к XII веку, на самом деле оказываются либо позднейшими копиями, либо, что еще печальнее, плодами компиляции, а то и самостоятельного творчества какого-нибудь книжника, полагающего, что ему, высокомудрому, известно о тех или иных событиях прошлого гораздо больше, чем непосредственным участникам этих событий, оставившим воспоминания. И не подумайте, что я преувеличиваю. В следующих главах мы еще столкнемся с многочисленными случаями, когда историк двадцатого столетия не допускающим возражений тоном заявляет: "Летописец ошибается..." Вот так -- ни больше, ни меньше. Из двадцатого века виднее.
   Летописцы, конечно, были живыми людьми, а потому могли ошибаться, что частенько и делали. Однако это еще не дает ни малейшего повода современным историкам впадать в другую крайность -- объявлять святой истиной лишь одну версию из множества, лишь одну старинную хронику, отвергая остальные, которые иногда крайне многочисленны, но, вот незадача, напрочь опровергают чью-нибудь концепцию. С концепцией, конечно, расставаться трудно -- ее пестуешь, холишь и лелеешь, к ней привыкаешь. И все же...
   Простой пример. Князь Олег, тот самый, которому посвящена "Песнь о Вещем Олеге", умер, как принято считать, при весьма загадочных обстоятельствах: "...гробовая змея, шипя, между тем, выползала..."
   Упоминания о том, что князь умер от укуса змеи, в летописях имеются. Однако мне, как детективу-любителю (сталкивавшемуся к тому же со змеями при работе в тайге), представляется крайне сомнительным, что вышеозначенная змея смогла прокусить сапог из грубой кожи. Не по плечу такой подвиг стандартной русской гадюке, в буквальном смысле -- не по зубам. Быть может, наиболее близка к истине, как ни возмутит это эстетов от академической истории, версия, выдвинутая авторами журнала "Сатирикон", написавшими до революции пародийную "Русскую историю": когда князь Олег потребовал у волхвов финансового отчета о суммах, выделенных им на содержание любимого коня, волхвы вместе с князем отправились на холм, а оттуда возвратились уже без него, туманно поясняя что-то насчет "гробовой змеи"...
   Это, конечно, шутка. Вернемся к вещам серьезным -- русским летописям, повествующим о дате смерти князя Олега и месте его последнего упокоения. Так вот, Лаврентьевская летопись сообщает, что произошло это в 912 г., а похоронен князь во граде Киеве на горе Щековице. Чему противоречит Новгородская летопись, уверяющая, что преставился князь Олег... в 922 г. в городе Ладоге, где и похоронен.
   Вот так. Обе летописи, несомненно, подлинные, что окончательно запутывает дело: практически невозможно установить, какой из документов отражает реальную дату и место княжеского погребения. Отсюда следует многозначительный вывод: нет никаких оснований в подобной ситуации безоговорочно отвергать один документ и столь же безоговорочно верить второму. Очень прошу читателя хорошенько запомнить этот тезис: в дальнейшем им не раз придется руководствоваться...

   Вопросительный знак здесь появился отнюдь не случайно. Классическая версия этого эпохальнейшего события известна давно: княгиня Ольга приняла крещение по обряду византийской церкви в Константинополе, где византийский император, плененный ее красою, поначалу предложил киевской княгине стать его супругой, но хитрая Ольга заявила: поскольку-де император стал ее крестным отцом, жениться на крестной дочери ему, императору, невместно. Император устыдился и отступился. Ольга вернулась в Киев. Сын ее Святослав не проявил никакого желания последовать примеру матери и остался язычником, как и его сын, знаменитый Владимир. Лишь впоследствии, когда уже не было в живых ни Ольги, ни Святослава, ни Владимирова брата христианина Ярополка (которого убили как раз люди Владимира), Владимир вызвал в Киев мусульман, иудеев, римских христиан, византийских христиан и, выслушав аргументы каждого в защиту своей веры, остановился на византийском православии...
   Эта каноническая версия основывается на одном-единственном источнике: так называемой "Повести временных лет", и самой жуткой ересью в ученых кругах считается, ежели кто дерзнет в подлинности данной "Повести" усомниться -- либо усомниться в ее датировке (принято считать, что "Повесть" закончена мудрым летописцем Нестором в 1106 г.).
   Лепо же нам будет, братие, начать подробный разбор сего...
   Начнем с Нестерова труда. Первым в России изучением "Повести временных лет" занялся ученый немец Август Людвиг Шлецер, (1735-1800), историк и филолог, пребывавший на русской службе в 1761-1767 гг. и выбранный почетным иностранным членом Петербургской Академии наук. Но интерес для нас должны представлять не собственно Шлецеровы изыскания, а то, что он пишет о деятельности русского историка и государственного деятеля В.Н. Татищева (1686-1750):
   "В 1720 г. Татищев был командирован в Сибирь... Тут он нашел у одного раскольника очень древний список Нестора. Как же он удивился, когда увидел, что он совершенно, отличен от прежнего! Он думал, как и я сначала, что существует только один Нестор и одна летопись. Татищев мало-помалу собрал десяток списков, по ним и сообщенным ему другим вариантам составил одиннадцатый..."
   Любопытно, не правда ли? Оказывается, двести лет назад еще существовал десяток разнившихся меж собой "летописей Нестора" -- да вдобавок некие "другие варианты"... Сегодня от всего этого многообразия остался один-единственный канонический текст -- тот самый, о котором нам ведено думать, что он написан в 1106 г. и является единственно правильным...
   Что еще любопытнее, Татищеву так и не удалось опубликовать результаты своих трудов. В Петербурге по поводу напечатания возникли "странные возражения" (определение Шлецера). Татищеву прямо заявили, что его могут заподозрить в политическом вольнодумстве и ереси. Он попытался издать свой труд в Англии, но и эта попытка успехом не увенчалась. Более того -- рукописи Татищева впоследствии исчезли. А приписываемая Татищеву "История", как указывалось еще в начале XIX века академиком Бутковым, представляла собой не татищевский подлинник, а весьма вольное переложение, практически переписанное небезызвестным Герардом Миллером, немцем на русской службе: "История" Татищева издана не с подлинника, который потерян, а с весьма неисправного, худого списка... При печатании сего списка исключены в нем суждения автора, признанные вольными, и сделаны многие выпуски".
   Можно еще добавить, что сам Татищев совершенно не доверял "Повести временных лет", о чем написал прямо: "О князях русских старобытных Нестор монах не добре сводом бе".
   Что позволило Татищеву сделать столь безапелляционное заявление? В точности неизвестно. "Другие варианты" Нестора исчезли, как бумаги Казанского и Астраханского архивов, в которых работал Татищев...
   Однако не стоит опускать рук -- не все, но многое удастся восстановить косвенным образом.
   Поездка Ольги в Константинополь действительно имела место. Сомневаться в этом не приходится по однойединственной, но чрезвычайно веской причине: существует официальное описание приема Ольги при дворе, "De Ceremoniis Aulae Bizantinae", -- и труд этот принадлежит авторитетнейшему свидетелю, самому византийскому императору Константину VII Багрянородному. В самом деле, в 957 г. император со всем почетом принимал киевскую княгиню. Вот только стать ее крестным отцом никак не мог -- поскольку пишет черным по белому, что Ольга уже была христианкой! И в свите княгини находился ее духовник!
   Кстати, была весьма прозаичная причина, по которой Константин никак не мог предлагать Ольге руку и сердце -- к ее приезду он уже пребывал в законном браке...
   Поистине, начинаешь верить Татищеву, что старец Нестор был "не добре сведем"!
   Не верить императору Константину нет никаких оснований. В те времена языческая Русь доставляла Византии немало хлопот и беспокойства своими частыми набегами, после которых гордые ромеи выплачивали славянам немалую дань. Можно не сомневаться: принятие Ольгой крещения в Константинополе, от византийцев, было бы по любым критериям столь ошеломительным дипломатическополитическим успехом Византии, что о нем следовало не просто упоминать -- громогласно сообщить всему остальному миру.
   Однакож не сообщили. Честно написали, что Ольга приехала уже крещеной...
   Кто же ее крестил? И когда? Наконец, почему мы решили, что Ольга была крещена по византийскому обряду? Быть может, наоборот, по "латинскому", то есть римскому?
   Я уже вижу, как сжимаются кулаки и слышу, как скрежещут зубы ревнителей православного варианта. Однако, вопреки устоявшемуся мнению, не склонен полагаться на него только потому, что оно устоявшееся. В конце концов, столетиями верили устоявшемуся мнению, что Земля вращается вокруг Солнца...
   Оказывается, давно уже существует предположение, что Ольга и в самом деле приняла крещение в Киеве, в 955 г. Оказывается, в Киеве к тому времени уже стояла церковь святого Ильи (чья принадлежность константинопольской патриархии до сих пор не доказана). Оказывается, согласно западноевропейским хроникам, в 959 г. послы Ольги прибыли к германскому императору Оттону, ПРОСЯ О НАПРАВЛЕНИИ НА РУСЬ ЕПИСКОПА И СВЯЩЕННИКОВ! Просьбу приняли, и в следующем, 960 г. некий монах Сент-Альбанского монастыря был рукоположен в епископы Руси, но в Киев не смог прибыть, поскольку заболел и умер.
   В том же году в епископы Руси был рукоположен монах монастыря Св. Максимина в Трире Адальберт -- и добрался до Киева. Правда, уже через год ему пришлось покинуть русские пределы.
   Почему? Сторонники "несторовщины" не в силах опровергнуть сам приход Адальберта на Русь (ибо об этом пишут не только западноевропейские, но и русские хроники), однако объявили его отъезд "неприятием русскими папежского гостя". То есть -- еще одним аргументом в пользу "византийской" версии Ольгиного крещения.
   Меж тем отъезд Адальберта из Киева можно истолковать и по-другому. Возможно, дело было не в том, что Адальберт пришел от папы, совсем не в том... В конце концов, в те времена единая христианская церковь еще не раскололась на православную и католическую, а потому мы с полным правом можем заключить, что яростные выпады несторовской "Повести" в адрес папистов как раз и объясняются тем, что "Повесть временных лет" написана веке в шестнадцатом, когда противостояние и впрямь стало непримиримым. А в храме святой Софии, построенном в Киеве в XII в., мозаичное изображение римского папы Климента преспокойно соседствовало с образами Григория Богослова и Иоанна Златоуста...
   Адальберт мог покинуть Киев по причинам, как выразились бы мы сейчас, организационного характера. Историк М.Д. Приселков полагал, что Адальберт был направлен в Киев с ограниченными полномочиями -- русская церковь должна была быть организована как простая епархия, то есть подчинявшаяся непосредственно германскому духовенству. Ольга же вполне могла потребовать, чтобы киевская церковь стала автономной единицей под руководством автономного епископа или митрополита. Во всяком случае, именно эти требования в свое время выдвигали принявшие христианство от Рима владетели Польши и Чехии -- и после долгой, сложной борьбы добились своего. Ольга просто-напросто могла последовать их примеру. Но -- не договорились. Адальберту пришлось уехать в спешке. Впоследствии его отъезд истолковали как "неприятие" Киевом "римского варианта".
   А было ли таковое неприятие? Позвольте усомниться...

   Распространение христианства на Руси неразрывно связано с именами двух братьев-просветителей -- Кирилла и Мефодия. Именно они составили кириллицу -- новую азбуку, пришедшую на смену старым славянским письменам, и эта азбука из Моравии и Чехии попала на Русь. Разумеется, давно принято именовать братьев "православными византийского обряда"...
   Однако все было несколько иначе. Во-первых, по логике азбуку следовало бы именовать не кириллицей, а константиницей -- потому что брат Мефодия именовался как раз Константином, а имя Кирилл принял незадолго до смерти, уйдя в монастырь. К тому времени новая славянская азбука давно была им совокупно с братом составлена...
   Во-вторых, вся жизнь и деятельность братьев свидетельствуют о том, что они в первую очередь были посланцами Рима. Судите сами.
   Сначала Константин и Мефодий и в самом деле жили в Константинополе -- и были пока что не священниками, а учеными книжниками-мирянами. В 862 г. князь Ростислав, правивший Великой Моравией, прибыл к византийскому императору Михаилу и поведал ему, что Моравия отреклась от язычества, стала соблюдать христианский закон, но не имеет учителей, которые проповедовали бы христианскую веру на славянском языке.
   Тогда-то император и поручил ученым братьям ответственную миссию. Составив новую азбуку, Константин с Мефодием прибыли в Моравию и более трех с половиной лет проповедовали там христианство, распространяя Священное Писание, начертанное той самой кириллицей (константиницей).
   После чего намеревались вернуться в Константинополь... но, встретив в Венеции папского гонца, приглашавшего их в Рим, последовали за ним. Именно в Риме папа Адриан II рукоположил братьев в сан священников! Сохранилось письмо папы моравским князьям Ростиславу, Святополку и Коцелу, где, в частности, говорится: "Мы же, втройне испытав радость, положили послать сына нашего Мефодия, рукоположив его и с учениками, в Ваши земли, дабы учили они Вас, как Вы просили, переложив Писание на Ваш язык, и совершали бы полные обряды церковные, и святую литургию, сиречь службу Божью, и крещение, начатое Божьей милостью философом Константином".
   О вражде меж западной и восточной церковью пока что нет и речи -- в том же послании Адриан именует византийского императора "благочестивым". Есть еще одно многозначительное упоминание: Константин и Мефодий, отправляясь в Моравию, заранее знали, что эти земли относятся к "апостольскому", то есть римскому канону. А потому ни в малейшей степени не отклонялись от римских канонов. И найденные ими мощи святого Климента отвезли не в Константинополь, а в Рим.
   Остается лишь добавить, что впоследствии папа сделал Константина епископом, а также специально восстановил для Мефодия Сремскую митрополию.
   Итак, в конце IX века в славянских землях с благословения римского папы трудами Константина и Мефодия распространялось христианство апостольского, т.е. римского канона. Распространялось среди ближайших соседей Руси, родственных ей славян. Может быть, именно отсюда и берет начало и появление в Киеве христианских церквей, и крещение Ольги? А Константинополь здесь и вовсе ни при чем? Лишь впоследствии, когда между Римом и Константинополем отношения испортились напрочь и дело дошло до взаимного анафемствования, летописцы вроде Нестора (жившего, скорее всего, в XV или XVI веках) постарались на совесть, чтобы вымарать все "крамольные" упоминания о крещении, первоначально принятом от посланников Рима...
   Есть еще одно косвенное доказательство. Наличие в нашем Священном Писании Третьей Книги Ездры, которая присутствует лишь в Вульгате (Библии на латыни) -- но не в греческом и еврейском вариантах Писания. Это доказывает: первые переводы Библии на старославянский язык были сделаны именно с Вульгаты, то есть с Библии римского канона. Да и календарь -- основа богослужения -- на Руси был принят не византийский, а как раз латинский. Названия месяцев латинские, а не ромейские, и началом года считался не сентябрь, как у греков, а март -- как на Западе...
   Интересно, есть ли западноевропейские источники, подтверждающие сию еретическую гипотезу?
   Представьте себе, есть. Вот что сообщает хроника францисканского монаха Адемара (XII век):
   "У императора Оттона III были два достопочтеннейших епископа: святой Адальберт и святой Брун. Брун смиренно отходит в провинцию Венгрию. Он обратил к вере провинцию Венгрию и другую, которая называется Russia. Когда он простерся до печенегов и начал проповедовать им Христа, то пострадал от них, как пострадал и святой Адальберт. Тело его русский народ выкупил за дорогую цену. И построили в Руссии монастырь его имени. Спустя же немного времени пришел в Руссию какойто епископ греческий и заставил их принять обычай греческий".
   Поездку Бруна к печенегам российская историография, скрепя сердце, признает. Однако все остальное, написанное Адемаром, современные ученые мужи опровергают по избитой методике: "летописец заблуждался". Из двадцатого века виднее. Нестора положено считать правдивейшей личностью под солнцем. Адемара положено считать невеждой, переложившим на бумагу недостоверные сплетни и непроверенные слухи. Нестор ложится в концепцию, Адемар же категорически неудобен...
   Так и живут. Присочинив попутно, что княгиня Ольга сожгла град Коростень... реактивными снарядами, полученными от византийцев. Доказательством служит как раз то, что ни единого упоминания об этом в византийских документах нет -- значит, конспирация была строго соблюдена...

   Многие историки давно уже соглашаются, что убийство князя Святослава печенегами у днепровских порогов -- история гораздо более сложная и загадочная, чем официальная версия, согласно которой Святослав, возвращаясь после войны с ромеями, чисто случайно напоролся на превосходящие силы степняков. Так что здесь я не открываю никаких Америк. Пока...
   История, в самом деле, загадочная и грязненькая. Судите сами. После продолжавшихся два месяца схваток у болгарской крепости Доростол Святослав заключил с византийским императором Иоанном Цимисхием, в общем, довольно почетный мир. И поплыл с дружиной в Киев, поздней осенью. Согласно летописям, русским стало известно, что у порогов печенеги устроили засаду...
   И вот здесь что-то происходит! Что-то, навсегда оставшееся загадкой. Большая часть дружины с воеводой Свенельдом во главе уходит в Киев по суше, степью -- и благополучно добирается до города!
   Что касается князя Святослава, он вдруг начинает вести себя более чем странно. С меньшей частью дружины остается... зимовать то ли на берегу, то ли на одном из днепровских островов. Зима выдалась лютая, еды почти нет, летописцы подчеркивают, что русские бедствовали несказанно: "...по полгривны платили за конскую голову, врагом были болезни". Весной Святослав, даже не пытаясь пройти степью, по которой благополучно ушел Свенельд, вновь плывет по Днепру. Печенеги, что странно, отчего-то зимовали здесь же -- они по-прежнему подстерегают князя. И убивают...
   Странностей выше допустимого. Почему Святослав не ушел в Киев степью? Означает ли уход Свенельда, что в русском стане произошел раскол? Почему печенеги столь упорно ждали несколько месяцев? В истории вроде бы не отмечены какие-то действия Святослава, внушившие печенегам непреодолимое желание за что-то отомстить князю...
   Темная история. И потому ее не единожды назвали "заказным убийством". Полное впечатление, что Святослав прекрасно понимал: в Киев ему идти нельзя. Почему? Что там могло случиться?
   Поначалу во всем винили византийцев, якобы подкупивших печенежского кагана Курю. Однако впоследствии было блестяще доказано: ромеям просто не хватило бы времени организовать довольно сложную операцию. Не успели бы они снестись с печенегами...
   Тогда? Покойный Л.Н. Гумилев предложил довольно изящно построенную версию. Согласно ей, заговор против Святослава был затеян старшим сыном Святослава Ярополком, стоявшим во главе киевских христиан. Другими словами, набиравшая силу христианская партия таким образом отделалась от одного из самых влиятельных своих противников. Благо под рукой имелся киевский воевода Претич, несколькими годами ранее ставший побратимом печенежского кагана Кури -- он, скорее всего, и стал "связником" [48].
   Косвенным подтверждением этой версии служит Иоакимовская летопись, где смерть Святослава объявлена божьей карой за то, что князь в 971 г. расправился с киевскими христианами и велел разрушить некую церковь.
   Вообще-то, Иоакимовская летопись давно признана компилятивным источником, составленным в XVII веке, которому (доверять без проверки нельзя" (академик Б. Рыбаков). Сам академик считал, что доказательством является постамент языческого бога в центре Киева, который "был вымощен плинфой и фресками христианского храма, разрушенного до 980 г." [168].
   Правда, приведенное академиком Рыбаковым "доказательство" свидетельствует лишь о том, что христианский храм был некогда разрушен, -- но никак не о том, что в разрушении повинен князь Святослав...
   Читатель вправе недоуменно воскликнуть: "Позвольте! Ведь достоверно известно, что Святослав, не в пример матери Ольге и старшему сыну Ярополку, был приверженцем язычества!"
   Верно, известно. Из рукописи Нестора. Но в последние годы появились свидетельства, заставляющие снова вспоминать о характеристике, данной Нестору Татищевым...
   В вышедшей недавно книге "Империя" московские математики Носовский и Фоменко, известные интереснейшими работами на тему "новой хронологии", привели большие отрывки из книги Мауро Орбини, посвященной славянской истории. Книга эта впервые издана в 1601, и ее автор, "архимандрит Рагужский", основывался на огромном количестве средневековых источников, просто-напросто не дошедших до нашего времени [139].
   Кстати, лично я не согласен с Носовским и Фоменко в том, что определение "архимандрит Рагужский" связывает личность Орбини с балканским либо итальянским городом Рагуза. Право на существование имеет и другая версия: Орбинн был австрийцем. Слово "рагужский" вполне могло означать искаженное "ракусский" -- то есть "австрийский". В старых русских книгах титулом "арцыкнязь ракусский" именуется германский император Максимилиан, и в самом деле имевший среди подвластных ему земель и Австрийское герцогство. А в современном чешском и словацком Австрия так и называется -- "RAKOUSKO"...
   Но вернемся к Святославу. В книге Орбини мне попалась прелюбопытнейшая строка: После смерти Ольги правил ее сын Святослав, ШЕДШИЙ ПО СТОПАМ МАТЕРИ В БЛАГОЧЕСТИИ И ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЕ".
   Каково? Это означает, что в прошлом, кроме навязшего в зубах "Нестора" существовали и другие источники, рассматривавшие князя Святослава несколько иначе, нежели "несторовцы". Какой еще вывод можно сделать из выше приведенной цитаты?
   В самом деле, получалось несколько странно: мать Святослава -- ревностная христианка, старший сын -- ревностный христианин, зато сам он -- язычник... Режьте мне голову, но здесь присутствовала некая психологическая нестыковочка.
   Если сообщение Орбини правдиво (а какие у нас основания априорно считать его ложным, отдавая предпочтение Нестору?) и князь Святослав был христианином, события на Днепре можно истолковать несколько иначе...
   Святослав остается зимовать на Днепре, потому что прекрасно сознает грозящую ему из Киева угрозу -- но исходит эта угроза не от христианской партии Ярополка, а от языческой Владимира. К каковой принадлежит и бросивший Святослава Свенельд, и, возможно, Претич. В Киеве готовится антихристианский переворот, а потому Святослава, как ревностного и влиятельного сторонника христиан, необходимо убрать...
   И убирают -- руками печенегов. Имя их кагана присутствует в разных толкованиях -- Куря, Курей, Кур... Интересно заметить, что в тюркском языке есть слово "Кур", которым принято называть одноглазого -- потерявшего один глаз в результате травмы либо бельмастого. Быть может, "люди кагана Кури" -- на самом деле -- "банда Кривого"?
   Кстати, некоторые источники уверяют, что Святослав был убит йена берегу Днепра, а на острове Хортица.
   Согласно свидетельству уже упоминавшегося Константина Багрянородного, на этом острове, у огромного дуба, русы-язычники совершали свои жертвоприношения, убивая живых петухов. Работы современных археологов это сообщение вполне подтверждают.
   Интересно, есть какая-то связь между насильственной смертью христианина Святослава и языческим святилищем, расположенным поблизости от места убийства князя? Быть может, не случайно его кровь пролилась именно на Хортице? Жертвоприношение?
   И, наконец, есть летопись, где прямо сказано, что Святослав не запрещал своим людям креститься -- "не бороняше"...
   Все последующие события без малейшей натяжки укладываются в гипотезу о христианине Святославе.
   Владимир убивает брата, христианина Ярополка. И устраивает в Киеве знаменитое языческое святилище, о котором написано слишком много (а посему не стоит цитировать здесь бесспорные источники). Возможно, именно по приказу Владимира (даже наверняка -- в рамках нашей версии) была разрушена та христианская церковь, чьи камни и фрески легли в постамент грандиозного языческого капища.
   Кому понадобилось превращать Святослава в закоренелого язычника, догадаться легко. Впоследствии, когда во множестве стали сочиняться апологетические описания "жития святого Владимира" христианин Святослав стал словно бы и неудобен. Главная заслуга в крещении Руси должна была достаться именно Владимиру. Тогда-то, надо полагать, цензорские ножницы и прошлись по летописям, не укладывавшимся в официальный канон. Всякие упоминания о первоначальном принятии Русью крещения от посланцев Рима были изничтожены (правда, руки коротки оказались, чтобы дотянуться до западноевропейских документов вроде хроники Адемара). Фигура упорствующего в своих языческих заблуждениях Святослава как нельзя лучше оттеняла светлый образ Владимира Крестителя. Подозреваю, правщики истории с величайшей охотой проделали бы ту же метаморфозу с княгиней Ольгой. Однако тут уж приходилось соблюдать минимум приличий -- слишком много было свидетельств о ее принадлежности к христианству, а прах княгини покоился в Десятинной церкви, откуда удалить его было бы трудновато. Зато Святослав, погибший где-то далеко, как нельзя лучше подходил на роль "защитника язычества", благо протестовать было некому. А вероломное убийство Ярополка... Некий историк объявил князя "злопамятным и завистливым". Не объясняя, понятно, на основании чего пришел к такому выводу. Главное, злопамятного и завистливого словно бы и не жалко.
   Интересно, настанет когда-нибудь момент, когда не келейно, а с широким оглашением воздадут должное памяти христианского мученика Святослава, павшего от руки язычников за веру? Или по-прежнему будет торжествовать "несторовщина"?

   Чтобы должным образом оценить "правдивость" летописи Нестора, "Повести временных лет", а также доказать, что она никоим образом не могла быть составлена в 1106 г. (году в 1606, а то и позже -- так будет гораздо вернее), подробно рассмотрим один из ключевых эпизодов сего творения: рассказ о событиях, якобы происшедших перед принятием Владимиром христианства.
   По Нестору, сначала к Владимиру один за другим, словно по некоему предварительному сговору (совершенно невозможная вещь!), являются некие посланцы, исповедующие ту или иную веру: мусульмане, "немцы из Рима", еврей и греки. Начинает мусульманин:
   "И спросил Владимир: "Какова же вера ваша?" Они же ответили: "Веруем богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами". И далее сообщают князю: оказывается, и в этой, земной жизни, можно "невозбранно предаваться всякому блуду" [173].
   Каково? Вы можете себе представить ревностного миссионера, который в проповеди перед язычниками упирает главным образом на то, что его вера позволяет "невозбранно предаваться всякому блуду"? Лично я как-то не в состоянии. Либо миссионер этот -- законченный дурак и развратник (а отправят ли такого в столь ответственную миссию?), либо вся эта история выдумана от начала и до конца гораздо позже описываемых событий, когда неприязнь меж православием и мусульманством достигла высокого накала (чего просто не могло быть в Х веке нашей эры).
   С "немцами из Рима" дело обстоит еще анекдотичнее. В защиту своей веры они, согласно Нестору, оказались способны промямлить одну-единственную косноязычную фразу: "Пост по силе; если кто пьет или ест, то все это во славу божию, как сказал учитель наш Павел".
   Брешет, конечно, наш "очевидец" -- как сивый Нестор... Но интерес для нас должны представлять не те глупости, что Нестор вложил в уста "немцам", а само употребление этого слова -- "немцы", неопровержимо доказывающего, что "Повесть" сочинена не ранее шестнадцатого столетия. Именно в то время вошло в употребление в России слово "немец", служившее для обозначения любого западноевропейца. В средневековье на Руси западноевропейцев называли совершенно иначе: "фрязы" либо "латины". Для примера: в 1206 году, узнав о взятии крестоносцами Константинополя, русский летописец заносит эту новость на скрижали в следующем виде: "...Царьград завоеван и частию сожжен Фрягам и, или Латинами". И подобных примеров -- множество...
   Вслед за магометанами и "немцами" испытать на себе убийственное остроумие князя Владимира настал черед иудеев. "Владимир спросил их: "А где земля ваша?" Они же сказали: "В Иерусалиме". Снова спросил он: "Точно ли она там?" И ответили: "Разгневался бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам, А ЗЕМЛЮ НАШУ ОТДАЛ ХРИСТИАНАМ"".
   Я не зря выделил последние слова. Именно в них и кроется ахиллесова пята "Повести". Согласно датировке, которая, в общем, сомнению не подвергается, этот интересный разговор происходил в 986 году от рождества Христова.
   То есть в те времена, когда в Иерусалиме, на землях бывшего еврейского государства, не было никаких христиан! Первые крестоносцы появились в Палестине лишь сто с лишним лет спустя после описываемых событий -- в 1096! Вывод: "Повесть" написана не ранее конца одиннадцатого -- начала двенадцатого столетия (а согласно тому, что выше говорилось о слове "немцы", -- и того позже).
   Потом, разумеется, приходят греки и закатывают речь на дюжину страниц, после которой Владимир, естественно, именно им и отдает предпочтение. Но приключения на этом не кончаются: Владимир отправляет "мужей славных и умных, числом десять" -- чтобы побывали в мусульманских землях, у "немцев" (!), а также посмотрели, как молятся богу греки в Царьграде. Славные и умные мужи добросовестно съездили к болгарам-мусульманам (не понравилось, понятно), потом побывали "у немцев" (с тем же результатом), и, наконец, оказались в "Греческой земле". Откуда вернулись очарованными, о чем и доложили князю в крайней степени восхищения: "И ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали -- на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как рассказать об этом".
   Делайте со мной что хотите, но я твердо уверен, что Нестор -- поганый русофоб. Иного определения для него и не подберешь. Надо очень не любить своих земляков, чтобы представить их полными и законченными дикарями, только вчера слезшими с деревьев и не без труда оторвавшими у себя хвосты... По Нестору, киевляне в 986 году от Рождества Христова были некими тупыми существами с девственно чистыми мозгами. Они впервые услышали о существовании мусульманства, иудаизма, "немецкой веры", они понятия не имели о церковных службах по православному канону -- и, угодив в совершенно незнакомую им "землю Греческую", предстали папуасами, разинувшими рты перед сверкающими бусами...
   К счастью, реальная история выглядела совершенно иначе. К концу Х века русские уже достаточно долго общались с волжскими мусульманами-болгарами, а следовательно, должны были составить некоторое представление об исламе. А христианство, как мы помним, давно пустило в Киеве глубокие корни, и церкви там существовали еще до Владимира, так что для ознакомления с "греческой верой" не было нужды отправлять "славных мужей" в далекий Царьград, расходуя казенные денежки...
   Один мой знакомый, ознакомившись с этой историей, высказал циничное предположение: по его мнению, "девятеро славных мужей" преспокойно промотали командировочные денежки, отсиживаясь где-то в Киеве, а нужные сведения почерпнули, вовсе не выезжая из стольного града. Как же иначе, если церковь византийского обряда в те времена преспокойно существовала в Киеве?
   Это, конечно, шутка -- наши представления о десятом веке. Вряд ли в те времена удалось бы отколоть такой номер. Вся история с прибытием миссионеров разных религий и "путешествии девяти славных мужей" вымышлена Нестором от начала до конца. Плохо только, что на творение сего блудливого пера до сих пор принято ссылаться, как на бесспорную истину. Вот вам мнение академика Б.А. Рыбакова: "Историко-географическое введение Нестора в историю Киевской Руси, написанное с небывалой широтой и достоверностью, заслуживает полного доверия с нашей стороны".
   Насчет широты, мне представляется, почтенный академик совершенно прав. Но вот каким волшебным образом он проверил "небывалуй) достоверность" Нестеровых творений, остается тайной за семью печатями. Лично для меня, по крайней мере. Как ни ломал голову, не смог определить: на основании каких источников Нестор утверждает, что "от Адама до потопа прошло 2242 года"...
   Гораздо больше мне нравится высказывание нашего знаменитого историка Д. Иловайского, написавшего однажды по поводу одного особо выдающегося Несторовского пассажа: "Тут видим совершеннейшую бессмыслицу". В яблочко...

   Пожалуй, больше всего оскорблений российская историография высказала в адрес хазар. Остальных южных соседей древних славян тоже не особенно жаловали летописцы и позднейшие историки -- но половцев и печенегов поливали грязью все же не в пример меньше. Традиция оказалась устойчивой -- великий поэт А.С. Пушкин припечатал хазар несмываемым эпитетом "неразумные", а крупный (но порой чрезмерно увлекавшийся собственными идеями) историк Л. Гумилев нарисовал предельно отталкивающую картину государства-паразита -- Хазарского каганата, обложившего тяжелой данью всех ближних и дальних соседей. Мало того, по Гумилеву, власть в Хазарии, оказывается, захватили злокозненные пришельцы иудейской национальности, усиленно обращавшие в свою веру простодушных сынов степей. Разумеется, последняя версия была с радостным визгом подхвачена нацистами отечественного разлива, поднявшими шум вселенский об извечных кознях жидомасонов, еще тысячу лет назад обкатывавших на русских землях свой сатанинский план порабощения народа-богоносца...
   Откровенной клиники мы постараемся избегать -- всего лишь попытаемся разобраться в "хазарской загадке". Загадка эта существует до сих пор, и интерес к ней, судя по последним работам историков самых разных направлений, не падает.
   Действительно, какое-то время иные славянские племена -- поляне, северяне, вятичи и радимичи -- платили дань Хазарскому каганату. Вот только понятие "дань" в те далекие времена было крайне растяжимым. Одним и тем же словом могли называть и постоянные выплаты, и деньги, полученные прямо-таки рэкетирскими методами...
   Вот именно. Рэкет был прекрасно известен уже в ту эпоху. Скажем, киевское войско подступало к стенам Константинополя и объявляло, что уйдет не раньше, чем ему заплатят определенную сумму. Подобную "дань" Византия (самое мощное государство региона!) платила и русским князьям, и дунайским болгарам, да едва ли не всем своим соседям. Кроме того, у всех народов было в большой моде останавливать идущие из дальних мест купеческие обозы и даже воинские дружины, требуя с них опять же "дань" (шутки-шутками, но, похоже, именно отсюда пошел русский деревенский обычай, когда парень, "ходивший" с девкой с чужой улицы, вынужден был ублаготворить парой бутылок своих ровесников с означенной улицы -- иначе "амор" осложнялся до предела). Проезжающие, скрепя сердце, платили -- куда денешься?
   Словом, точных деталей нет. Доктор исторических наук А. Кузьмин сделал любопытный обобщающий вывод: "Летопись дает глухие и противоречивые сведения о дани, взимавшейся хазарами, но из этих преданий и воспоминаний никак не следует, чтобы эта дань была тяжелой".
   Есть еще одна интереснейшая версия "хазарской дани", но об этом чуть позже. Поговорим об иудаизме хазар и некоторых загадках, отсюда проистекающих.
   То, что часть хазар иудаизм все же исповедовала, наука подтверждает. Известный историк-эмигрант, профессор Йельского университета Г.В. Вернадский был крайне категоричен в суждениях: "В восьмом и девятом веках еврейские миссионеры были активны в Хазарии, и около 865 г. хазарский каган и многие из его знати были обращены в иудаизм... главным центром иудаизма древней Руси был Киев. Еврейская колония существовала там с хазарского периода. В двенадцатом веке одни из городских ворот Киева были известны как Еврейские ворота, что является свидетельством принадлежности евреям этой части города и значительного их количества в Киеве. Евреи играли значительную роль как в коммерческой, так и в интеллектуальной жизни Киевской Руси. По крайней мере, один из русских епископов этого периода Лука Жидята из Новгорода был, как мы можем полагать, еврейского происхождения. Иудаизм имел сильное влияние на русских в этот период, в результате чего русские епископы, подобно Илариону Киевскому и Кириллу Туровскому, в своих проповедях уделяли значительное внимание взаимосвязи иудаизма с христианством" [35].
   Вряд ли стоит подвергать сомнению вышесказанное (поскольку оно подтверждается многими источниками) -- за одним-единственным исключением. В той части, где речь идет о еврейских захожих миссионерах.
   Потому что здесь -- нестыковочка. Дело в том, что классический, ортодоксальный иудаизм (а иного в Х веке просто не существовало) как раз категорически запрещает своим приверженцам вести миссионерскую деятельность среди иноверцев. Это, понятно, не значит, что того, кто решил обратиться к иудаизму, отвергают автоматически -- но миссионерство прямо и недвусмысленно запрещено. (Кстати, в обряд принятия иудаизма и сегодня входит ритуал, когда неофита трижды уговаривают отказаться от своего решения.)
   Кроме того, версия, согласно которой "захожие иудеи" захватили власть в Хазарии и стали правящей кастой, опровергается самой историей: за последние две тысячи лет иудеи нигде, ни в одной стране, не "захватывали" власть и не становились "правящей верхушкой". Кроме Хазарии, как ни странно. Поневоле напрашивается вывод, что Л.Н. Гумилев по милому своему обыкновению чересчур поэтически подошел к трактовке истории средневековья, создав легенду о коварных захватчиках.
   Более правдоподобным (хотя, безусловно, способным многих шокировать) представляется другой вариант: никакого еврейского нашествия не было. Никакой власти в Хазарии коварные иудеи не захватывали. Хазарию населяли родственные славянам народы, часть которых приняла иудаизм. Самое обычное дело для тех времен, когда "ареалы" распространения тех или иных религий еще не устоялись окончательно в том виде, как они нам знакомы. Русь приняла христианство -- но это вовсе не означало переселения византийцев на ее земли. Западные славяне приняли христианство от Рима -- что опять-таки не есть результат "переселения" римлян на польские или чешские земли и захвата ими там власти. Ну, а часть славян-хазар приняла иудаизм, не будучи по крови евреями (в конце концов, даже сейчас в России есть несколько деревень, где жители, русские по крови, исповедуют классический иудаизм).
   Сохранившиеся свидетельства тех времен как раз и работают на эту версию. Следов "пришлой еврейской верхушки", как ни старались, не обнаружили. Зато хватает иных многозначительных упоминаний. В хазарском городе Саркеле (как и в других городах каганата) так и не обнаружены следы еврейской письменности. Зато тюркских надписей -- сколько угодно.* Та же картина и в Шарукани. И в Саркеле, и в Шарукани жили, кроме хазар, славяне, в том числе и христиане. Есть упоминание, что в I HI году, во время похода русских князей на половцев, население Шарукани открыло ворота не перед угрозой применения военной силы, а перед попами, певшими молитвы...
   * В дальнейших главах будет рассмотрена убедительная версия, доказывающая, что тюркским языком часто пользовались и славяне.
   Вот что писал персидский историк XIII века Фахраддин Мубаракшах: "У хазар есть такое письмо, которое происходит от русского; ветвь румийцев, которая находится вблизи них, употребляет это письмо, и они называют румийцев русами. Хазары пишут слева направо, и буквы не соединяются меж собой... Та ветвь хазар, которая пользуется этим письмом, исповедует иудаизм".
   Вот так. Общеизвестно, что евреи пишут справа налево... Хазары заимствовали вер у, но не письменность.
   Уже упоминавшийся Татищев на основании каких-то утраченных материалов считал, что хазары -- славяне. И оставил крайне примечательную запись: согласно его изысканиям, киевские иудеи говорили на... славянском языке.
   Следовательно, и "киевские евреи" -- не более чем славяне, принявшие иудейскую веру. Отсюда и Лука Жидята, обязанный своему прозвищу, скорее всего, происхождением из рода славян-иудеев. Кстати, в XII веке встречается отчество "Жидиславич", которое могло образоваться только от имени Жидислав.
   Схожие аргументы можно подыскать и в русском эпосе -- в древних былинах. Там, оказывается, действует богатырь с определенно еврейским именем Саул. Там Илья Муромец сражается с "богатырем Жидовином из земли Жидовинской"**. Там часто мелькают витязи, которых называют "жидове козарские" -- вроде богатыря Михаилы Козарина. Обратите внимание -- витязи. Не ростовщики с пачкой векселей в сумке, а настоящие богатыри, восседающие в доспехах на борзых конях.
   ** В средневековье в русском языке слово "жид" еще не носило оскорбительного оттенка (имея тот смысл, что и в современном польском: "zyd" -- это попросту "еврей").
   Итак, мнение о том, что хазары -- это славяне, родилось не сегодня. После Татищева, в начале XIX века, о том же писал в своей "Истории русов или Малой России" архиепископ Белорусский Георгий Кониский: "Козарами (именовали -- А.Б.) всех таковых, которые езживали верхом на конях и верблюдах и чинили набеги, а сие же название получили наконец и все воины славянские, избранные из их же пород для войны и обороны отечества, коему служили в собственном вооружении, комплектуясь и переменяясь также своими семействами. Но когда во время военное выходили они вовне своих пределов, то другие гражданского состояния жители делали им подмогу, и для сего положена была у них складка общественная, или подать, прозвавшаяся наконец с негодованием дань козарам. Воины сии переименованы от царя греческого Константина Mономаха из козар -- казаками, и такое название навсегда уже у них осталось".
   Хазары-козары -- предки казаков? Что ж, эта гипотеза вовсе не выглядит надуманной. Любопытно, что средневековые авторы, описывая внешность хазар, упоминают высокие шапки с матерчатым верхом, свешивающимся на сторону -- шапки такие казаки носили еще в XIX столетии.
   Любопытно, что версия о "дани козарам" как налоге на содержание своего же войска находит подтверждение и в русских летописях: незадачливый князь Игорь, убитый древлянами, как раз и шел собирать "дань козарску"! Вассалом хазар он не был. Значит...
   Тот, кто посчитает вышеприведенные гипотезы творением русских шовинистов, просчитается. Почти то же самое писали и католические авторы. Есть два знаменитых польских историка -- Мартин Бельский (1495-1575), автор "Хроники Польши" и 10-томной "Хроники всего света" и Матвей Стрыйковский (1547-1593), автор "Хроники польской, литовской, жмудской и русской". Оба в своей работе использовали огромное количество античных сочинений, работ польских, литовских и белорусских хронистов, не дошедших до нашего времени. И оба отчего-то писали о родстве хазар, половцев и печенегов со славянскими племенами литовцев и ятвягов...
   Современные историки, хотя и не располагали теми документами, что имелись в распоряжении польских хронистов, тем не менее старательно заклеймили обоих за "ошибки". Вновь с презрительной миной было произнесено: "Летописец ошибается". Потому что в дошедших до нас летописях написано нечто иное.
   Меж тем и Бельский, и Стрыйковский, хотя и были "латинянами", пользовались огромным авторитетом у русских историков допетровской эпохи -- надо полагать, оттого, что эти историки имели в своем распоряжении схожие древние документы. В главе "Призрак Золотой Орды" читатель столкнется с подлинными сенсациями, многое переворачивающими в нашем устоявшемся мировоззрении...
   О печенегах и половцах. Нынешние ученые создали крайне своеобразную теорию, согласно которой все три народа "сменяли" друг друга. Хазар "сменили" печенеги. Печенегов "сменили" половцы. Половцев "сменили" татары. Цепочка получается довольно стройная, но страдает существеннейшим недостатком: никто из историков так и не смог внятно объяснить: куда же девались те, кого "сменили" и "вытеснили"? Неужели печенеги, придя в южнорусские степи, вырезали хазар до последнего человека, впоследствии их самих под корень уничтожили половцы, а тех уж вырезали татары...
   Вздор, конечно. Никто никого не "сменял" и не "вытеснял". Просто названия народов подвержены таким же изменениям, как и имена городов. Те, кого в разные времена называли то хазарами, то половцами, то печенегами, продолжали мирно (или не вполне мирно) обитать на отчих землях. И были, судя по описаниям, людьми вполне славянского облика: само слово "половый" означает светло-соломенный цвет, так что половцы были русыми... А еще они были не кочевниками, а вполне оседлым народом -- у одного несправедливо забытого историка допетровской эпохи (с чьими трудами мы подробнее познакомимся чуть погодя) написано четко и недвусмысленно: "...были разрушены ГОРОДА и КРЕПОСТИ и ДЕРЕВНИ половецкие..."
   Косвенным подтверждением родства славян и хазар служит титул, которым величались предводители и тех, и других...
   Любой, безусловно, согласится, что строчка из хроники: "...и встретились для совета три короля, два герцога и три барона" может относиться исключительно к Европе. А упоминание о встрече на высшем уровне меж несколькими "султанами" касается только исламского мира. И общность "короли", и общность "султаны" подразумевает для своих членов общую религию, схожие культуры, близость по уровню развития...
   Так вот, титул, который носил глава Хазарского каганата, имел распространение не в одной Хазарии. "Каганами" были правители авар, болгар, венгров... и славян! Академик Рыбаков пишет: "Византийский титул (царь -- А.Б.) пришел на смену восточному наименованию великих князей киевских "каганами". В том же Софийском соборе на одном из столбов северной галереи была надпись: "Кагана нашего С..." Заглавная буква С, стоявшая в конце сохранившейся части надписи, может указывать на Святослава!
   Ярославича или Святополка Изяславича".
   Митрополит Иларион (1051-1054), первый русский по происхождению, занявший этот высокий пост, написал сочинение "Учение о Ветхом и Новом законе"*, куда вошла и "Похвала кагану нашему Владимиру". Так и в тексте: "...великие и дивные дела нашего учителя и наставника, великого кагана нашей земли, Владимира..."
   * Именуется еще "Слово о законе и благодати".
   Сюда примыкает и западноевропейская Вертинская летопись, сообщающая о приезде в 839 г. к императору Людовику Благочестивому послов от русского каган а...
   Хазары, отчего-то считавшиеся исчезнувшими, частенько появлялись в летописях уже гораздо позже той даты, согласно которой их города были начисто уничтожены русскими князьями. В 1203 г. "Пошел Мстислав на Ярослава с хазарами и касогами". Примерно к тому же времени относятся упоминания о хазаро-черкесском князе Георгии Чуло, который, судя по имени, мог быть исключительно христианином. Кстати, "черкесы" эти, как и хазары, были нетеми черкесами, которых мы знаем сегодня, а черкасами, предками нынешних казаков. Об этом следует помнить и в дальнейшем -- "черкесы" в русских древних документах всегда означает не воинственный кавказский народ, а предков нынешних казаков. Полезно помнить, что один из самых больших казачьих городов так и назывался: Новочеркасск.
   Одним словом, никогда не было противостояния славян и "неразумных хазар". Вплоть до Кавказского хребта обитали родственные племена славян -- древляне, поляне, киевляне, хазары. Иные из этих славян, как ни прискорбно покажется это иному "патриоту", исповедовали иудаизм -- а иные, как мы увидим впоследствии, мусульманство, подобно волжским болгарам: "... названные от реки Волги волгары или болгары, которые имели начало свое от преславного и многонародного народа словенского".
   Кстати, версия о том, что в Хазарию якобы пришло одно из еврейских колен, была выдвинута итальянцем Джованни Ботеро в конце XVI века, но уже тогда к нему относились с нескрываемым скептицизмом, поскольку загадочная "страна Арсатер", о которой писал итальянец, никоим образом не ассоциировалась в глазах наших земляков с Хазарией -- скорее уж с Индией...

   В этом разделе мы рассмотрим один из интереснейших вариантов несбывшейся, альтернативной истории: что произошло бы с Россией и с миром, останься наши предки в "зоне влияния" католической церкви. Конечно, для создания детальнейшего виртуального варианта потребовался бы долгий труд многих специалистов, применение ЭВМ, а посему ограничимся общими зарисовками, касающимися наиболее ключевых моментов. Нет смысла очень уж виртуозно извращаться, выдумывая совершенно новых исторических лиц и исторические коллизии. Проще считать, что основные "фигуранты" Большой Истории остались теми, кто нам известен сейчас. И для того есть веские причины. Не все зависит от религии. Характер и поведение многих выдающихся персонажей европейской истории далеко не во всем обусловливались верой, которую они исповедовали. Иван Грозный, окажись он не православным, а католиком, с той же неутомимой яростью боролся бы с магнатами-боярами и отстаивающими свои старинные вольности городами, и голов слетело бы ничуть не меньше. В чем убеждает опыт английского Генриха Восьмого, чье правление ознаменовано более чем 72 000 казненных, равно как и герцога Ришелье, крушившего пушками замки дворянской вольницы и кроваво подавлявшего любые попытки сепаратизма. И так далее, примеры слишком многочисленны...
   Меньше всего я хотел бы задевать чьи-то религиозные чувства, но никак не в силах отделаться от убеждения, что в "византийском" каноне (который вовсе не следует механически отождествлять с православным!) таится некая полумистическая отрава, причинявшая массу бедствий и потрясений странам, имевшим несчастье с ним соприкоснуться. Даже русские авторы, не видящие себя вне православия, не раз грустно отмечали, что "византийское наследство", по сути, привело к тому, что русское православие столетиями оставалось пронизанным метастазами язычества, сплошь и рядом заводившего в тупики, весьма далекие от христианских канонов. Вопрос этот слишком обширный и сложный, чтобы излагать его хотя бы вкратце, замечу лишь вскользь, что судьба стран, принявших византийский канон -- Россия, Болгария, Греция, Сербия, -- форменным образом выламывается из европейской истории, отличаясь ненормально большим количеством невзгод. Здесь и роковые смуты, ставившие порой под сомнение само существование нации, и многовековое прозябание под иноземным игом, и едва ли не полная потеря духовнонациональных корней -- не говоря уже о периодах глупейшей самоизоляции.
   Для сравнения можно отметить, что грузинская и армянская православные церкви (православные, но не "провизантийские"!), несмотря на то, что долгими столетиями находились под страшным иноверческим давлением, все же сумели сберечь те самые духовные, национальные и культурные корни народа. Как ни больно и тяжко говорить, но в сопоставлении, например, с грузинским народом русские, увы, выглядят скорее населением.
   Конечно, в этом чертовски модно упрекать злодеев-большевиков, но большевики, будем честными перед самими собой, стали лишь логическим завершением длившегося несколько сот лет гнилостного процесса...
   Все проклятия в адрес католической церкви (сплошь и рядом вызванные откровенным незнанием предмета) не в силах заслонить очевидного факта: ни одна католическая страна не лишилась своей национальной либо духовной самобытности. Скорее уж наоборот. А пресловутая "тяга католических иерархов к светской власти" несла полезнейшую функцию: сильная церковь была независима от самодурских прихотей той или иной коронованной особы.
   Испокон веков повелось, что самодур на троне глух к благостным пастырским увещеваниям, а вот перед лицом реальной силы вынужден сбавить обороты...
   Все вышесказанное, разумеется, не значит, что католическая церковь за свою долгую историю была свободна от пороков и промахов. Люди -- создания несовершенные, а посему склонны к порокам и преступлениям независимо от сана. Пили, блудили, воровали. Доходило до полуанекдотических случаев вроде того, о каком рассказывает в своей хронике немецкий монах Ламберт. На некоем празднестве аббат Фульдский вознамерился сесть рядом с архиепископом, но епископ Гильдесгеймский стал доказывать, что сие почетное место вправе занять только он. Духовные особы расстались врагами. А вскоре, в праздник Троицы, сторонники епископа и сторонники аббата схватились меж собой прямо в церкви, в ход пошли не только кулаки, но и мечи...
   Можно вспомнить и о случаях, когда в католических святцах были обнаружены не то что "недостойные" -- личности, о которых вообще ничего не было известно, и расследовавшей это дело высокой духовной комиссии пришлось немало потрудиться, прежде чем удалось навести порядок и вычеркнуть "мертвых душ"...
   Но все это -- частности. Главное же в том, что католицизм, как уже говорилось, лишь способствовал национально-духовному процветанию принявших его народов, в том числе и славянских. И потому чуточку смешно выглядят "обличения" одного весьма крупного историка прошлого столетия в адрес злокозненных "езуитов". Судите сами. Историк негодует главным образом по поводу того, что коварные иезуиты "портили" украинскую молодежь XVII столетия -- вместо того, чтобы и далее продолжать свое образование в культурных центрах вроде Яблонца (знает кто-нибудь, где это?!), по наущению иезуитов и за их счет юноши отправлялись учиться в Австрию, Францию, Испанию и Италию. В самом деле, коварство иезуитов тут превосходит всякие границы -- вместо загадочного Яблонца юные славяне были обречены прозябать под небом Флоренции, Вены или Мадрида... [93]
   Интересно, многие ли знают, что само понятие "права человека" оказывается неразрывно связанным с деятельностью в Южной Америке монахов-иезуитов?
   Источник авторитетный: доктор философских наук, профессор Мераб Мамардашвили. Вот что он говорил в одном из интервью, вспоминая о знаменитом "государстве иезуитов" в Парагвае:
   "Есть одна интересная закавыка! Эта страна нам представляется одним из образцов социальной несправедливости и тем самым революционности ситуации. Причем несправедливости исторической, заложенной испанцами как завоевателями и закрепленной идеологически, духовно католической религией в лице прежде всего ордена иезуитов... Вы знаете источник, исторический источник самой концепции прав человека? Тех самых прав человека, которые являются достоянием европейской культуры и прежде всего, конечно, лицом, familier mot которых является Декларация прав человека и гражданина, провозглашенная Французской революцией? Фактом является... то странное обстоятельство, что концепция прав человека изобретена испанскими иезуитами. Это странно ведь. Было бы естественным, если бы концепцию и саму идею прав человека изобрел, скажем, кто-то из французских энциклопедистов или сторонник и последователь английского Home book -- Великой хартии. Но вот частью и итогом довольно интенсивной интеллектуальной работы, которую иезуиты вели, и, как предполагается, в своекорыстных целях, явилась разработка самого понятия и концепции прав человека в современном значении этого термина -- концепции, заложенной как в Декларации Французской революции, так и в Декларации ООН, и так далее и так далее... иезуиты ведь христиане, это христианский орден, а понятие личности фундаментально для христианства. Почему вот эти страшные завоеватели, эксплуататоры и грабители вдруг оказались участниками чего-то совсем другого и прямо противоположного -- участниками движения за права человека?" [194].
   От себя добавлю, что покойный философ никоим образом не был связан с католичеством -- тем ценнее его свидетельство...
   Вернемся к нашей "виртуальной реальности". Конечно, Русь, останься она католической, ничуть не была бы избавлена от княжеских распрей и междоусобных войн -- этот печальный период пережила и католическая Европа. Однако при католическом пути у России был бы нешуточный шанс на создание огромной славянской сверхдержавы...
   Шанс этот касается Великого Княжества Литовского. Хочу сразу предупредить читателя: это могучее некогда государство не имело никакого отношения к нынешней Литовской республике и нынешним литовцам, которых правильнее именовать так, как они сами себя называют: "летувяй".
   Предками нынешних "летувяй" были языческие народы балтийской группы -- жемайты и аукштайты. Именно они населяли Жемайтию (Жемойтию, Жмудь, княжество Самогитское), занимавшее небольшую часть нынешней Литвы. Свою независимость это княжество со столицей в г. Расейняй сохраняло лишь двадцать пять-тридцать лет, после чего вошло составной (и не самой важной) частью в государство, именовавшееся полностью "Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское". Можно добавить еще, что балто-литовский язык жемайтов не имел своей письменности до середины XVI века.
   А вот "литовцами" в те времена именовались предки нынешних белорусов, звавшихся сначала гудами (гудзинами), потом -- кривичами и литвинами-литовцами (того, кто интересуется более подробным изложением этих тезисов, можно отослать к трудам лингвиста И. Ласкова, кандидата философских наук Я. Тихоновича, филолога и историка, профессора М. Ермаловича). Племя под названием "литва" обитало на юге нынешней Литвы, в верховьях Немана, в окружении родственных славянских племен -- ятвягов, кривичей и лехетских радимичей, переселившихся туда из Мазовии (некогда самостоятельного княжества, населенного родственными полякам мазурами, потом -- одной из областей Польши). В первой половине XIV века, во времена великого князя Витовта, Великое Княжество занимало Литву, или Трокское и Виленское воеводства, а также Белоруссию примерно в нынешних границах, Украину (без Галиции), часть Смоленщины, бывшие Калужскую, Орловскую и Курскую губернии.
   В 1382 г. князь Ягайла (впоследствии король польский Ягелло) убил Кейстута, отца Витовта. Чтобы отомстить, Витовт и его брат Скиргайла призвали на помощь крестоносцев, а в качестве платы отдали им Жемайтию. Стоит упомянуть, что Витовт и до того, и после, в компании крестоносцев и один, в буквальном смысле слова заливал языческую Жемайтию кровью, дарил ее, уступал, переуступал, разве что не проигрывал в карты. Отсюда ясно, что соплеменниками ему жемайты не были -- с отчей землей так не обращаются. А потому по меньшей мере странны нововведения нынешних литовцев: Витовта они отчего-то переименовали в "Витаутаса" и назвали "отцом жемайтской независимости"...
   Под властью крестоносцев Жемайтия пребывала вплоть до битвы под Грюнвальдом-Танненбергом в 1410 г., но и после включения в состав Великого Княжества, как явствует из самого его названия, осталась третьестепенной провинцией славянской державы, не игравшей мало-мальски заметной роли. Слово "жмудный", кстати, в современном польском языке носит явственно пренебрежительный оттенок и означает нечто вроде "бесполезный" или "обременительный"...
   Государственным языком Великого Княжества был древнебелорусский, и делопроизводство велось исключительно на нем. Известно, что на Солинской встрече князя Витовта с посольством крестоносцев Витовта сопровождали князья Юрий Пинский, Михаил Заславский, Александр Стародубский, Иван Гальшанский, Иван Друцкий. По свидетельству посла крестоносцев Кибурта, Витовт и весь его двор говорили исключительно по-белорусски. Даже в Жемайтии правили белорусские бояре: княжеским посадником в Ковно (новое название -- Каунас) сидел некий Иван Федорович, а жемайтским войском командовал уже упоминавшийся князь Юрий Пинский.
   Иными словами, Великое Княжество Литовское было славянской державой, где православие до определенного времени пользовалось равными правами с католичеством.
   Именно тем и объясняется легкость, с какой подданные московского и иных русских князей во множестве "уходили в Литву", а "литвины", тоже в немалом количестве, переходили "под руку Москвы". Именно так в свое время "отъехал к Москве" князь Михаиле Глинский, один из предков Ивана Грозного. Рискуя утомить читателя, все же приведу генеалогию семейства великого князя литовского Ольгерда (кстати, наполовину русского, сына князя Гедимина и княжны Марии Тверской):
   Дети от первого брака Ольгерда с княжной Марией Ярославной Витебской:
   1. Андрей, впоследствии князь полоцкий.
   2. Дмитрий, князь брянский, друцкий, стародубский и трубчевский (предок князей Трубецких).
   3. Константин, князь черниговский, затем чарторыйский (предок князей Чарторыйских).
   4. Владимир, князь киевский, затем копыльский (предок князей Вольских и Слуцких).
   5. Федор, князь ратненский (предок князей Сангушко).
   6. Федора -- замужем за Святославом Титовичем, князем карачевским.
   7. Неизвестная по имени дочь -- за Иваном, князем новосильским и одоевским.
   8. Агриппина-Мария -- за Борисом, князем городецким.
   Дети от второго брака Ольгерда с княжной Ульяной Александровской Тверской:
   1. Ягайло-Владислав, великий князь литовский, король польский, родоначальник династии Ягеллонов (правившей с 1386 г. по 1572 г.).
   2. Скиргайло-Иван, князь трокский и полоцкий.
   3. Корибут-Дмитрий, князь новгород-северский, збаражский, брацлавский, винницкий (был женат на княжне Анастасии Рязанской).
   4. Лигвень-Семен, князь новгородский, Мстиславский (был женат на княжне Марии Московской).
   5. Коригайло-Казимир, наместник Мстиславский.
   6. Вигунт-Александр, князь керновский.
   7. Свидригайло-Болеслав, князь подольский, черниговский, новгород-северский, брянский, великий князь литовский, затем князь волынский.
   8. Кенна-Иоанна -- за князем Поморским, вассалом Польши.
   9. Елена -- за князем Владимиром Боровским и Серпуховским.
   10. Мария -- за литовским боярином Войдылой, потом за князем Давыдом Городецким.
   11. Вильгейда-Екатерина -- за герцогом Мекленбургским.
   12. Александра -- за князем Мазовецким.
   13. Ядвига -- за князем Освенцимским.
   (Здесь, как и на Руси в свое время, мы имеем дело с двойным именованием: "мирское", обиходное имя и данное при крещении.)
   Как видим, тогдашняя Литва -- сложное переплетение семейных связей польских, русских и белорусских князей. Славянское государство. И когда Ольгерд или его потомки "ходили на Москву", это, увы, вовсе не было нашествием чужеземного супостата -- это всего лишь жгли друг у друга города славянские князья*.
   * Дмитрий Рогозин, лидер Конгресса. Русских Общин, как его аттестуют собратья по движению, "один из идеологов национально-государственной оппозиции, автор ряда философских и политологических трудов", в одной из своих велеречивых книг, говоря о XVI веке, искренне полагает, что Литва и Белоруссия -- два разных государства. О том, что это было одно и то же, "идеолог" и не подозревает...
   Витовт, неофит-католик с 1382 г., вскоре перешел в православие (когда получил от Ягайлы во владение православные уделы Берестьеи Городню), но уже в 1385-м вернулся в католицизм. После избрания Ягайлы королем польским, после Кревской (1385) и Городельской (1413) уний, тесно связавших Литву и Польшу в некую федерацию, наступило размежевание. Пренебрежение Витовта к православным, прямое их притеснение Ягайлой (только феодалы-католики могли получать гербы, занимать должности, заседать в сейме, а впоследствии и выбирать короля) привело к тому, что часть православных князей и бояр Литвы отдалась со своими уделами в подданство Москвы. Другие приняли католичество, составив впоследствии значительную часть польской шляхты (Чарторыйские, Сапеги, Радзивиллы). После Люблинской унии 1569 г., объединившей Польшу и Литву в одно государство, Жечь Посполиту (именно так согласно грамматике и должно звучать правильное название), "Литва" стала чисто географическим понятием. "Литвинами" себя называли те, кто родился на сей земле -- и великий польский поэт Адам Мицкевич, и украинец Тарас Шевченко, и белорусы Янка Купала и Якуб Колас.
   Необходимо заметить, что впоследствии, когда короля стали выбирать и прав у него практически не было никаких, а развращенная вольностями польская шляхта превратилась в толпу ни на что не способных гуляк, именно "литвины" несли на своих плечах главную тяжесть войн за государство. Во второй половине XVII столетия, в эпоху польско-казацких войн, армия Жечи Посполитой упустила великолепный шанс полностью разгромить и взять в плен Хмельницкого исключительно из-за дурости собственно польской шляхты -- после пары удачных сражений заскучавшей и отправившейся по домам прямо с поля боя. При польском короле осталось лишь одиннадцать тысяч литовцев -- именно они лихим ударом взяли Киев, но Хмельницкого догнать не успели.
   Отголоски этой ситуации великолепно просматриваются в знаменитых книгах Генрика Сенкевича. Нужно заметить, что его трилогия "Огнем и мечом", "Потоп", "Пан Володыевский" до сих пор пользуется в Польше неимоверным почитанием, именуясь в обиходе просто "Трилогия". Так вот, среди героев этих произведений, среди витязей, рубившихся во славу Польши, чьи имена заучивают дети еще в младших классах... почти нет собственно поляков, "великополяков". Все эти витязи -- либо литвины, либо "русская шляхта" (как именовали себя украинские дворяне-католики)! Самое пикантное, что это мало кто замечает даже теперь, и в свое время это мое литературоведческое открытие вызвало сущий шок у моих знакомых поляков...
   Но вернемся к Жечи Посполитой. В 1572 г., когда умер последний король из династии Ягеллонов Зыгмунт II Август и впервые прозвучала идея об "элекции", т.е. выборах короля, одним из кандидатов стал русский царь Иван Грозный. Легко понять, почему -- он был и Рюриковичем, и потомком князей Глинских, то есть близкий родственник Ягеллонов (родоначальником которых, как мы помним, был Рюрикович на три четверти Ягелло), а в те времена такие вещи имели огромное значение -- настолько огромное, что поляков и литвинов не остановило даже различие в вероисповеданиях.
   Увы, Иоанн Васильевич сам испортил все дело -- по присущей ему несдержанности и живости характера заявил прилюдно, что, став властелином Жечи Посполитой, быстренько изведет под корень "латынские" храмы и заменит их православными церквями. Шляхта ужаснулась -- и, решив не рисковать, проголосовала за французского принца Генриха Валуа...
   Впоследствии именно эта выборность королей, становившихся бесправными марионетками, привела Жечь Посполитую к катастрофе -- но разговор не об этом...
   Будь к тому времени Русь католической, избрание Ивана Грозного на краковский престол* можно с уверенностью назвать делом практически решенным. Что в итоге? Над Европой нависла бы огромная славянская держава, включавшая Московию, Великое Княжество Литовское и Польшу, объединенных общей верой (тому, кто заинтересуется этой возможностью, не помешает самому определить по карте пределы такого государства). Нет сомнений, что Иван Грозный сумел бы и на новом престоле бороться со своевольными магнатами так, как привык это делать на Руси -- а нужно отметить, что в Жечи Посполитой была сила, способная стать ему в этом опорой: сильные и многочисленные города, по так называемому "магдебургскому" праву обладавшие определенной независимостью от феодалов.
   * Краков до 1569 г. был столицей Польши, в нашем варианте мог оставаться ею и впредь.
   Честно говоря, при мысли об упущенных возможностях меня охватывает нешуточная грусть -- чересчур заманчив этот вариант католической славянской сверхдержавы...
   Ничуть не притягивая за уши высосанные из пальца аргументы, можно с большой уверенностью говорить: в случае создания нашей виртуальной "Московии Посполитой" (надо же ее как-то называть?) Германия надолго, быть может, навсегда осталась бы скопищем карликовых государств -- поскольку Пруссию (сыгравшую в 1871 г. ту же роль, что некогда для русских земель сыграла Москва) Краков несомненно подчинил бы своему влиянию...
   Рассмотрим историю Пруссии подробно.
   Мало кто помнит, к а к появились на славянских землях те, кого потом стали называть "псами-рыцарями". В начале XII века означенных рыцарей выгнали из Палестины -- и германский император Фридрих I Барбаросса попросил, чтобы изгнанников приютили его старые добрые друзья: князь Конрад Мазовецкий и Всеволод Большое Гнездо (дед Александра Невского).
   Оба князя, будучи в прекрасных отношениях с Фридрихом, выполнили его просьбу. Так и появился на балтийском побережье Тевтонский орден, выпустивший затем метастазы в виде ордена Ливонского.
   Первое время немецкие рыцари старательно выполняли однажды взятые обязательства, признавая себя вассалами мазовецкого и владимирского князей. Потом, набравшись сил, обнаглели -- и события развивались в полном соответствии с известной сказкой о лисе, зайце и лубяной избушке...
   Хребет Тевтонскому ордену долго ломала главным образом Польша. После Грюнвальда, где крестоносцев размолотили совместными усилиями поляки, литовцы, русские, татары и чехи, Орден еще долго сопротивлялся, но в 1457 г. был вынужден сдать полякам свою столицу Мариенбург, в 1466-м торжественно подтвердил, что остается вассалом Польши.
   Войны, впрочем, продолжались -- в одной из них, несмотря на духовный сан, принимал участие и Николай Коперник, руководивший обороной замка Фромборк. Однако в 1525 г. Орденское государство прекратило свое существование, став светским владением -- Прусским герцогством. До 1657 г. (по крайней мере, формально), Пруссия оставалась вассалом польской короны, и освободилась от этой зависимости исключительно благодаря слабости Жечи Посполитой.
   Ливонский орден был уничтожен Иваном Грозным в результате одноименной войны 1553-1558 г. Магистр ордена Кетлер часть своих земель отдал под власть Великого Княжества Литовского, а Ревель с Эстляндией признали над собой власть Швеции.
   Так обстояло дело в реальности. Ну, а как шли бы дела в нашем мире, где возникла Московия Посполитая?
   Несомненно, более жестче по отношению к немцам. Вряд ли Грозный и его потомки церемонились бы с Пруссией -- а у последней недостало бы сил сопротивляться славянскому соседу. Вероятнее всего, Пруссия стала бы очередной провинцией нового государства -- и, быть может, не она одна.
   Что автоматически влекло бы за собой долгую войну со Швецией. В реальности Швеция долго воевала за балтийское побережье с Жечью Посполитой -- и последняя на протяжении XVII столетия (о чем у нас мало известно) сумела нанести шведам несколько крупных поражений на суше и на море. В виртуальности против Швеции всей мощью выступала бы объединенная славянская держава -- и исход войны наверняка был бы для северного соседа еще более тяжелым. Балтийское побережье наверняка было бы очищено от шведов еще в начале XVII в.
   Это столь автоматически влекло бы за собой господство военного флота Московии на Балтике (у поляков к тому времени были солидные военно-морские силы, перешедшие бы "по наследству" к новому государству). И, как следствие -- упадок влияния немецких торговых союзов вроде Ганзы. Сама логика событий ведет к тому, что Московия стала бы потихоньку прибирать к рукам крохотные германские княжества.
   И, без сомнения, играла бы огромную роль в европейских делах -- наравне с Францией и Священной Римской империей. Не исключено, что в нашей виртуальности Англия вообще оказалась бы лишена того влияния на европейские дела, какое имела в реальности.
   Я не берусь наспех спрогнозировать позицию католической Московии Посполитой в конфликте меж папством и германскими императорами -- вопрос слишком сложный, требует долгих расчетов и потому останется за пределами нашей книги. Однако с уверенностью можно сказать: став неотъемлемой частью католической Европы, Русь очень рано оказалась бы активной участницей войн с мусульманским миром. Что не могло не повлиять на ситуацию в Испании (где победа над маврами могла состояться гораздо раньше) и в Восточном Средиземноморье -- веке в XV турки-османы могли быть отброшены от Константинополя (который, вполне вероятно, оказался бы в сфере влияния Руси). Поражение Турции в войне с Европой почти автоматически привело бы к тому, что открытие Америки оказалось отложенным лет на сто -- полтораста. В нашей реальности европейцы отправили экспедицию к берегам Индии как раз оттого, что турки перерезали торговые пути с Индией, Юго-Восточной Азией и Китаем. Но в варианте с оставшимся в руках христиан Константинополем и не возникшей Османской империей просто не было никакой нужды заниматься поисками "обходных" путей в Индию, и Колумб остался бы невостребованным историей.
   Необходимо подчеркнуть, что еще задолго до вступления Ивана Грозного на престол объединенной державы Русь несколько веков развивалась бы, как неотъемлемая часть Европы. Русские молодые люди обучались бы в испанских, французских и итальянских университетах. Кроме того, на Руси искусство могло бы развиваться столь же свободно и многогранно, как в Западной Европе. Омертвевший византийский канон загнал русское искусство в узкие, сугубо церковные рамки (факт, против которого просто нет аргументов), а потому отечественная светская живопись смогла достигнуть первых успехов лишь во второй половине XVIII столетия, а русская скульптура, несмотря на единичные достижения, начала нормально развиваться лишь во второй половине прошлого века. В Западной Европе, где католицизм не препятствовал развитию скульптуры, живописи, светской поэзии, обстояло как раз наоборот -- и потому начался Ренессанс. Вполне возможно, что и на Руси в XVI-XVII веках жили люди, способные стать нашими Микеланджело, Рембрандтами, Боттичелли и Леонардо, но им просто-напросто не предоставилось случая проявить свои таланты, и они сошли в могилу, всю жизнь прозанимавшись не своим делом... Сколько шедевров мы потеряли, установить не представляется возможным.
   Нет сомнений, что в "католическом варианте" Русь оказалась бы силой, способной помочь папскому престолу раз и навсегда разделаться в зародыше со всевозможными ересями, теми, которые в нашей реальности привели к рождению лютеранства.
   Радикализм -- порождение ума не одной только убогонькой российской интеллигенции, способной лишь разрушать либо рукоплескать разрушителям. Увы, и на Западе хватало недоумков, искренне восхищавшихся, к примеру, гуситами -- исключительно на том основании, что гуситы "выступали против существующего порядка вещей"...
   Да и мы учились по учебникам истории, где безоговорочно клеймилось "реакционное и кровожадное папство", выступавшее против "прогрессивных" гуситов. Меж тем гуситы, захватившие власть в Чехии, были компанией довольно жутковатой. Прежде всего оттого, что задолго до Ленина приняли один из основных принципов большевизма: истинный большевик может сам определять, что хорошо, а что плохо, кто хорош, а кто плох. Это вовсе не преувеличение -- один из английских историков в сердцах назвал первых протестантов как раз "тогдашними большевиками". Вот что написано в "Хронике Лаврентия из Бржезовой" о некоторых идеях гуситов по переустройству жизни:
   "...чтобы не допускалось под страхом установленных наказаний распитие в корчмах каких бы то ни было напитков...
   ...чтобы не носили роскошных одежд и не допускали бы ношение другими слишком против Господа Бога драгоценных, как-то: серебряных поясов, застежек и всяких украшений и драгоценностей, располагающих к гордости...
   ...чтобы не терпеть и не оставлять без наказания ни одного явного грешника...
   ...чтобы ни в ремеслах, ни на рынке не было... изготовления всяких бесполезных и суетных вещей..."
   Обратите особенное внимание на два последних пункта. Вы спросите, кто должен был определять, какая вещь является "суетной и бесполезной", а кто считается "явным грешником"?
   Кто угодно -- при условии, что он принадлежит к "истинным праведникам". Я нисколечко не преувеличиваю. Наиболее радикальное крыло гуситов -- табориты и чашники -- как раз и требовали установления такого порядка вещей, при котором любой горожанин (если он, разумеется, числится среди праведных обывателей) был бы вправе без всяких церемоний убить любого своего соседа, по мнению "добропорядочного", не вписывавшегося в общую гармонию. Нелишне упомянуть, что были еще и адамиты, жаждавшие общности женщин и права ходить голыми. Тот, кто решил, что я сгущаю краски, может сам покопаться в серьезных исторических трудах. В конце концов радикалы зарапортовались настолько, что самим гуситам пришлось их немножко перерезать...
   Правда, вслед за тем гуситы начали совершать вооруженные вылазки за пределы Чехии -- чтобы облагодетельствовать своим учением соседей. Но те, вовсе не желавшие подобных нововведений, стали сопротивляться, -- и отражение гуситской агрессии как раз и стало именоваться впоследствии "карательными экспедициями католиков".
   Потом появился Лютер. Право же, совершенно неважно, что он искренне желал бескровно усовершенствовать жизнь и сделать ее лучше и благостнее. Важны не намерения, а результат. Увы, изыскания Лютера вызвали лишь череду гражданских войн, смут, междоусобиц, насилий и зверств. Германские рыцари увидели в новом учении великолепную возможность как бы на законном основании ограбить церкви и монастыри -- но добычу пустить не на облегчение жизни ближнему, а исключительно на собственные выгоды. Швейцарец Кальвин творчески усовершенствовал учение Лютера и довел реформы до логического конца -- в кальвинистской Женеве людей бросали в тюрьмы за появление в яркой одежде, игру на музыкальных инструментах, чтение "неправильных" книг... В Тридцатилетней войне меж католиками и протестантами Германия потеряла треть населения. Франция стараниями протестантов более чем на полсотни лет погрузилась в огонь и кровь гражданских войн. Слово свидетелю: "...гугеноты врывались в церкви. Они были многочисленны и вооружены ружьями и палками. Они срывали изображения святых, рушили распятия, разбивали трибуны, органы, алтари, скамьи и перегородки..." Это -- о событиях 1566 г. в Валансьене. В 1531 г. в Ульме лошадей запрягли в орган, выволокли его из церкви и разбили на куски. В Бале в 1559 г., когда было установлено, что умерший три года назад житель по фамилии де Брюж оставался втайне католиком, тело вырыли из могилы и вздернули на виселицу.
   Нам с детства вдалбливали, что Варфоломеевская ночь, случившаяся в Париже в 1572 г., была кровавейшим и злодейским преступлением католиков, достойным самого сурового осуждения. Вот только при этом забывали уточнить: это был первый случай, когда католики стали инициаторами резни. А вот протестанты-гугеноты к тому времени множество раз устраивали католические погромы, когда убивали всех подряд без различия пола и возраста. Последнее избиение католиков гугенотами случилось в городе Ниме за три года до Варфоломеевской ночи. Более того, существовали донесения агентов французских секретных служб, работавших среди протестантов. И из них следует, что глава протестантской партии, тот самый облагороженный пером Дюма адмирал Колиньи, как раз и планировал захват Парижа, взятие Лувра, арест короля. (Так называемый доклад сэра де Бушавана.) Католики просто-напросто упредили удар, только и всего...
   Можно вспомнить и о массовой резне священников солдатами Кромвеля, и о многом другом...
   Короче говоря, вполне вероятно, что Россия, будь она католической, могла бы еще в середине XVI века склонить чашу весов в пользу полной и безоговорочной победы над первыми глашатаями лютеранской ереси. Пожар был бы погашен в самом зародыше -- следовательно, не было бы ни Тридцатилетней войны, ни полувековой французской смуты, ни господства протестантизма в Англии. (Я уже не говорю о сатанистах-альбнгойцах, с которыми покончили бы гораздо быстрее.) Не исключено, что Джордано Бруно остался бы жив и нашел своим талантам лучшее применение. Дело в том, что его в свое время сожгли не за идеи о множественности обитаемых миров, идеи эти тогда не были ни новыми, ни смелыми, ни даже еретическими. Бруно угодил на костер за то, что активно участвовал в деятельности чуть ли не всех европейских сатанистских обществ, -- а это, согласитесь, меняет многое...
   Можно уточнить, что известна так называемая Наваррская библия XIII века, где планеты изображены в виде шаров, -- но никто и не подумал тащить на костер художника. А истово верующий христианин Николай Коперник затягивал печатание своего труда не из "страха перед инквизицией", а исключительно потому, что, будучи священником, всерьез опасался смутить незрелые умы, считая, что к кардинально новым идеям людей следует приучать постепенно, а не обрушивать им на головы ошеломляющие сенсации.
   Безусловно, Коперник руководствовался точкой зрения, близкой к той, которую впоследствии сформулировал известный английский философ -- и верующий человек, не чуждавшийся теологии -- Фрэнсис Бэкон (1561-1626): "Знание в руках невежественного и неумелого человека, без преувеличения, становится чудовищем. Знание многогранно и может быть применено по-разному. У него лицо и голос женщины -- олицетворение его красоты. У знания есть крылья, потому что научные открытия распространяются очень быстро, невзирая на границы. Острые и цепкие когти нужны ему для того, чтобы аксиомы и аргументы проникли в человеческое сознание и накрепко удерживались в нем, так, чтобы от них нельзя было избавиться. И если они неправильно поняты или использованы, они приносят беспокойство и мучения тем или иным путем и в конце концов просто разрывают сознание на куски".
   Нет сомнений: в случае единой католической Европы с самым активным участием в ее жизни католической России никогда не появилась бы на свет пресловутая "протестантская этика", в реальности как раз и определившая развитие западного мира.
   В спорах об этом понятии сломано много копий, но я не раз сталкивался с казусами, когда спорившие имели самое общее представление о предмете дискуссии. А потому постараюсь в меру способностей внести ясность.
   И католической, и православной церкви присуще понятие, именуемое "соборность" -- уклад жизни, комплекс морально-этических норм, которые безоговорочно осуждают крайний индивидуализм, стремление отдельного человека противопоставить себя окружающей общности единоверцев. Строго говоря, само слово "католический" произошло от древнегреческого "кафоликос"="соборный" (не случайно и сегодня главы православных армянской и грузинской церквей так и именуются -- католикос).
   Второй важный момент: и католицизм, и православие начисто отрицают железную предопределенность в судьбе христианина. Проще говоря, Бог дает человеку свободу выбора, а остальное уже зависит от самого человека -- погубить свою бессмертную душу греховными поступками или обрести вечное блаженство.
   "Протестантская этика", выработанная наследниками Лютера, Кальвина и подобных им фанатиков "реформ", провозглашает как раз обратное: еще до рождения человека вся его жизнь, равно как и судьба, железно предопределены Творцом. Жизнь, по этой теории, видится не ежедневно предоставляющимся шансом выбора меж греховным и добродетельным, а некоей узкой и глубокой траншеей, по которой человек обречен двигаться.
   Легко понять, какие выводы были сделаны из этого для повседневной жизни: если человек богат, богатство само по себе, автоматически делает его праведником. Если человек беден, он не заслуживает ни капли жалости, сочувствия, помощи -- так ему "на роду написано". Более того: делая добро такому, предстаешь нарушителем воли Божьей...
   Ну, а всевозможные "дикие туземцы" обречены на то, чтобы быть покорными слугами "белого праведника", одушевленными вещами -- в силу того, что у белого есть божьей волею мушкет и кираса, а у голого негра ничего подобного нет...
   Именно протестантские Англия и Голландия начали то, что в учебниках именуется "промышленной революцией". Заметим в скобках, что революция эта проводилась типично большевистскими методами. Для набирающих силу мануфактур был необходим не свободный человек с чувством собственного достоинства и некоторой материальной независимостью (этот заломит цену за свою работу, и обходиться с ним придется уважительно), а люмпен в лохмотьях, с которым можно не церемониться. А потому в Англии махровым цветом расцвело так называемое "огораживание" -- когда власти (за четыреста лет до русских большевиков!) разрушали крестьянскую общину, отнимая у крестьян их собственность, т.е. землю. Хваленые "рыночные" методы здесь как раз не действовали -- нужно было создать резерв голозадой "рабочей силы". Трудовые резервы, как это потом именовалось в СССР... По данным английских историков, около десяти процентов взрослого трудоспособного населения страны скиталось по дорогам, не в силах найти средства к существованию. Им отрубали руки и уши по "закону против бродяг", клеймили, вешали. В стране вспыхивали восстания -- и вновь горели деревни, возглавивших бунты монахов вешали на колокольнях, народу попроще отрубали голову прямо на придорожном бревне.
   Впоследствии, когда протестанты отправились искать счастья за океаном, именно их потребности в бесправной рабочей силе привели к гнуснопрославленному расцвету африканской работорговли, когда на Черном континенте погибла древняя самобытная культура тамошних государств и миллионы людей превратились в рабочий скот. Протестанты захватили Индию, а впоследствии под дулами пушек заставили китайцев потреблять опиум...
   (Кстати, о колонизации Америки. Известный писатель Алекс де Токвиль сто пятьдесят лет назад написал примечательные строки: "Несмотря на беспрецедентные злодеяния, испанцы, покрывшие себя несмываемым позором, не смогли не только истребить индейцев, но даже запретить им пользоваться равными правами. Американцы в Соединенных Штатах с легкостью добились и того, и другого -- спокойно, в рамках законности, прикрываясь филантропией, не проливая крови, не нарушая в глазах мировой общественности ни одного из своих "высоких" принципов морали". Это -- к вопросу о католиках и протестантах...)
   В нашей виртуальности ничего этого, можно предполагать с большой долей вероятности, не произошло бы. Конечно, были бы свои кровопролития, войны и беды, но, подозреваю, не в пример менее несчастий обрушилось бы на Европу. Наверняка меньше сил и рвения уделялось бы так называемому "техническому прогрессу" -- то есть бездумному нагромождению технических новинок, которые, по большому счету, уничтожают природные ресурсы и среду обитания, способствуют росту жертв войны, но никого еще не сделали счастливым. Равным образом, не исключено, удалось бы ввести в какие-то разумные рамки "научную любознательность" -- тупое удовлетворение своего любопытства за счет всех остальных членов общества, которое давно уже лежит вне морали и этики. Любая попытка робко спросить: "Зачем?" вызывает презрительные усмешки и попреки в "отсталости" -- зато не подвергаются осуждению высоколобые мыслители, у коих при виде атомного взрыва не находится иных слов, кроме восхищенной реплики: "Какая великолепная физика!"
   Конечно, бессмысленно было бы призывать жить при лучине и бить рыбу костяной острогой. Однако и порожденные "протестантской этикой" крайности -- бездумный "технический прогресс", бесполезное в итоге "развитие науки" восторга не вызывают.
   Каким был бы наш двадцатый век в результате развития Европы по католическим канонам? Гораздо менее техногенным, конечно. Возможно, мы сейчас с удивлением взирали бы на первые паровозы и изрыгающие черный дым "пироскафы", а славу исследователей Америки и Африки несли бы не далекие предки европейцев, а наши деды, в большинстве своем еще живые. Возможно, самобытные культуры Америки, Африки, Индии, Дальнего Востока, избежав европейского завоевания, создали бы в сочетании с католической Европой совершенно другую цивилизацию, не столь занятую гонкой за золотом и успехом, не грозящую в кратчайшие сроки уничтожить все живое на планете. Несомненно одно: духовности было бы не в пример больше, а следовательно -- больше душевного спокойствия, доброты и любви.
   Увы, на пути к этому варианту зловещей тенью высится фигура князя Владимира -- тирана, развратника, братоубийцы (возможно, и отцеубийцы), впрыснувшего в вены Руси отдающий тленом византийский яд, чье действие сказывается даже сегодня, когда от Византии остались одни воспоминания...

   Была ли вероятность для России IX столетия принять вместо христианства ислам?
   Вполне, и не столь уж малая. Начнем с того, что ислам, в общем, менталитету русского человека нисколько не противоречит (что в разное время доказали многочисленные беглецы из нашего отечества в мусульманские страны, принимавшие тамошнюю веру без особых треволнений -- начиная с казаков и кончая солдатами кавказских полков. Иные из этих беглецов достигали крайне высокого положения). Разве что запрет на спиртное несколько удручает -- но, откровенно говоря, его в мусульманском мире частенько находили способ обойти.
   Что гораздо более важно, ислам в своей фундаментальной основе вовсе не несет какого-то отрицательного заряда. По сути, та же "соборность", что и в христианской церкви, то же отсутствие разделения по национальному признаку, аналогичное словам Христа "под солнцем моим (т.е. в церкви моей -- А.Б.) несть ни эллина, ни иудея". И, наконец, почитание многих святых и праведников, которых почитают и христиане. Не зря в Коране написано: "Ближе всех к нам христиане", точнее: "Самые близкие по любви к уверовавшим те, которые говорили: "Мы -- христиане!" (Сура 5, "Трапеза"). И далее: "Прокляты те из сынов Исраила, которые не веровали языком Дауда и Исы, сына Марйам!" Дауд -- библейский царь Давид, Иса -- Иисус, Марйам -- Дева Мария [92].
   К сожалению, в формировании некоего подсознательного страха перед мусульманством повинны европейские пропагандисты, по сути, поставившие знак равенства меж исламом как учением и бородатым экстремистом с автоматом наперевес. Как будто в иных религиях не бывало экстремистов... Никто не станет называть террористов из каких-нибудь "красных бригад" "христианскими фанатиками" -- однако боевик-мусульманин сплошь и рядом будет назван "исламским фанатиком", с упором, как правило, даже не на второе, а на первое слово".
   Дело в том, что ислам, по большому счету, откровенно злит самим своим существованием кое-кого из тех самых сторонников "протестантской этики". Тех, кто склонен именовать "свободой и демократией" механическое перенесение своих установлений и порядков на другие страны, без всякого учета их национальной самобытности. Меж тем нынешние исламские страны вовсе не "отсталы" и не "фанатичны" -- там просто-напросто отстаивают свое законное право жить так, как жили их деды и прадеды, справедливо полагая, что тринадцативековая история развития под знаменем ислама представляет собой слишком большую ценность, чтобы от нее можно было легко отказаться ради сомнительного "прогресса".
   Самый яркий пример полнейшего непонимания "образованным Западом" (и нашей образованщиной, уточню) особенностей и специфики исламского мира -- дело Салмана Рушди. Последнего нам усиленно навязывают в качестве "борца за свободу творчества", которого узколобые фанатики отчего-то приговорили к смерти.
   Отчего-то? Есть такие понятия "святотатство" и "богохульство". А также знаменитое высказывание о том, что свобода есть осознанная необходимость. Проще говоря, есть святые вещи, которые должны быть избавлены от экспериментов под названием " свобода творчества". Меж тем Рушди в своих "Сатанинских стихах" "изблевал", пользуясь старым русским выражением, "версию", которая стала оскорблением для любого верующего мусульманина -- версию о том, что якобы вдохновителем при написании части Корана для Мухаммеда послужил не Аллах, а Сатана...
   Нам просто-напросто трудно понять, какой гнусностью это выглядит в глазах ревностно верующего приверженца ислама. Мы сами, увы, далеко не так ревностны в своей вере -- а потому преспокойно сглотнули роман Стругацких "Отягощенные злом", где в грязно-пародийной манере журнала "Безбожник" излагается жизнеописание евангелистов. Но это так, к слову...
   Возвращаясь к исламу, стоит упомянуть, что в свое время он распространился по всей Северной Африке практически мирным путем. Города сами открывали ворота перед мусульманскими войсками -- поскольку новая жизнь и новое учение казались -- и были -- не в пример предпочтительнее. Вот, кстати, подлинный приказ калифа Омара, обращенный к его воинам: "Вы не должны быть вероломными, нечестными или невоздержанными, не должны увечить пленных, убивать детей и стариков, рубить или сжигать пальмы или фруктовые деревья, убивать коров, овец или верблюдов. Не трогайте тех, кто посвящает себя молитве в своей келье" (637 г. от Р.Х.).
   Обратите особенное внимание на последнюю строчку -- речь там идет о прямом запрете причинять вред исповедующим иную веру. В самом деле, ислам всегда отличался веротерпимостью. К язычникам мусульмане относились враждебно -- но не к христианам. Все вбитые в наше сознание стереотипы о "мусульманских зверствах" сплошь и рядом не соответствуют истине -- или относятся к позднейшему периоду (конец прошлого -- начало нынешнего столетия), когда и в самом деле агонизирующая Османская империя мало напоминала прежние времена широкой веротерпимости...
   При вдумчивом изучении истории убеждаешься, что, в общем, любые "турецкие зверства" как минимум, не превосходят того, что творило в разное время христианское воинство. А то и уступают последним. Во все времена люди были склонны преуменьшать зверства своих и преувеличивать чужие зверства -- а потому мы до сих пор проливаем слезу над участью бедного А.С. Грибоедова (кстати, по достоверным свидетельствам, своим предельно наглым поведением в Тегеране прямо-таки провоцировавшим конфликт), однако совершенно забываем о том, как Бонапарт в Египте своим честным словом пообещал сохранить жизнь мусульманским защитникам крепости Яффа, если они сдадутся, но тут же расстрелял четыре тысячи человек, имевших неосторожность ему поверить. (Отечественный историк А. Манфред уклончиво описал эту историю одной фразой: "При взятии Яффы французы проявили крайнюю жестокость к побежденным" [116]. Поневоле вспоминается старая русская поговорка: "Свое г... не пахнет"...)
   В современной исторической литературе принято описывать самыми черными красками взятие турками Константинополя в 1453 г. Однако более углубленное знакомство с первоисточниками, мягко говоря, заставляет на многое смотреть по-иному.
   Конечно, после взятия города случилась резня -- как бывало во все века, религиозная принадлежность победителей и побежденных тут ни при чем. В конце концов, при взятии Варшавы войсками Суворова в 1793 г. казаки-христиане насиловали, а затем убивали христианских монахинь, а надетых на пики детей таскали по улицам (о чем пишет известный русский историк Костомаров)... [96]
   Но вот дальше начинаются события, вовсе не укладывающиеся в традиционную картину "басурманских зверств". Храм Святой Софии турки превращают в мечеть -- но множество других христианских церквей остается в неприкосновенности, и в них продолжаются службы. Греческие библиотеки оставлены в целости -- еще столетие спустя Ожье Бусбек, посол короля Фердинанда в Стамбуле, покупал древние греческие книги возами. Брат погибшего императора константинопольского Деметрий... возвращается в новую столицу Оттоманской империи, ко двору султана! От которого получает пенсию, слуг, телохранителей -- и умирает в довольстве глубоким стариком. Следом возвращается его племянник Мануэль -- и тоже обретает всевозможные блага, а его сын впоследствии дослужился до высоких постов при султане.
   Стоит ли теперь удивляться, что в XVI веке, когда турки вышли к границам Австрии, на занятую ими территорию массами бежали немецкие и австрийские крестьяне? Причина проста: налоги на турецкой стороне были не в пример меньше тех, что драли христианские феодалы...
   Можно еще добавить, что в реальности зачисление христианских детей в корпус янычар далеко не всегда вызывало потоки слез у их родителей. Янычары в тогдашней Турции играли ту же роль, что впоследствии в петровской России гвардейские полки -- роль резерва кадров. Именно выходцы из янычар, подобно русским гвардейским сержантам, делали сплошь и рядом карьеру на военной, "статской" и придворной службе -- сохранились свидетельства о том, что явление это, будучи массовым, вызывало неприкрытую зависть "чистокровных" турок. Особенно если учесть, что, кроме янычар, существовали еще "цивильные" учебные заведения, где из христианских детей готовили гражданских администраторов для Оттоманской империи.
   Ах да, погромы... Действительно, в Стамбуле имели место так называемые "еврейские" и "христианские" погромы. Вот только вызваны они были отнюдь не религиозными распрями.
   Секрет в том, что ислам категорически запрещает давать деньги в долг под проценты, и ремесло ростовщика -- одно из самых презираемых в мусульманском мире. Ростовщичеством в Стамбуле занимались главным образом евреи и православные греки. Отсюда и погромы -- религиозной подоплеки в них не больше, чем в европейских репрессиях против фламандских и ломбардских банкиров-ростовщиков, таких же католиков, как и их гонители...
   Нелишним будет упомянуть, что многие из знаменитых турецких адмиралов были христианами-отступниками.
   Другими словами, мусульманский Мир никогда не был отделен от христианского непроницаемой стеной и уж никак не являлся этакой "чужой планетой". От взаимопроникновения и взаимного обогащения культур до мощного притока христиан-ренегатов в Турцию (при полном отсутствии обратного движения) -- примерно таков диапазон. Вообще, что характерно, Русь до начала XVI столетия практически не ощущала себя "противопоставленной" исламскому миру -- впрочем, последующие войны с Турцией были вызваны не столько внутренними потребностями России, сколько нажимом европейских держав, по сути, втравивших наших предков в совершенно ненужную им бойню, как впоследствии втравили нас в Семилетнюю войну...
   Какие глобальные, стратегические последствия имело бы принятие Русью ислама?
   Прежде всего, возникает интереснейшая проблема: какую ветвь ислама из двух предпочли бы наши предки, суннизм или шиизм?
   Излагая слегка облегченно, суть в следующем. Шииты (слово это возникло от "шиат Али" -- "партия Али") считают, что святыми "халифами" ислама являются только прямые, кровные потомки Али, зятя пророка Мухаммеда, мужа его дочери Фатимы. Только потомки Али, согласно шиизму, способны считаться имамами, законными духовными руководителями мусульман. Кроме того, шииты признают в качестве обязательного источника веры только Коран.
   Сунниты, во-первых, священными книгами признают еще и "сунны" -- сборники так называемых "хадисов", рассказывающих о жизни, суждениях и поучениях Мухаммеда. Во-вторых, сунниты считают, что святость человеку дает не происхождение его от пророка, а добродетельная жизнь во славу ислама. Часть почитаемых шиитами халифов признают и сунниты -- но только часть, в суннизме есть и другие халифы, именуемые "халифы праведной жизни".
   Лично я убежден, что к русскому менталитету гораздо ближе суннизм. А еще более русскому мировоззрению соответствует исламское понятие "калиф" -- так назывались правители, соединявшие обязанности и светского, и духовного владыки. Во всяком случае, именно к этому стремились многие русские великие князья, цари, а впоследствии и император Петр.
   И не одни православные... Неоднократно поминавшийся в этой книге Генрих VIII, однажды без затей провозгласивший себя главой новой, "англиканской" церкви, вполне укладывается в понятие "христианского калифа" -- хотя, наверное, удивился бы такому определению...
   Итак, на историческую арену вступила мусульманская (а вдобавок суннитская) Русь. Попробуем просчитать последствия.
   Разумеется, те же междоусобные войны крупных феодалов -- от них никогда не был избавлен и мусульманский мир.
   И -- столь же глобальное изменение политической ситуации в Европе. Тот самый вес, что в "Виртуальности-1" лег бы всей своей немалой тяжестью на чашу Ватикана, теперь, наоборот, заставил бы последнюю взлететь вверх, как воздушный шарик.
   Не исключено, что в "Виртуальности-2" Русь с самого начала повела бы целенаправленную экспансию в сторону Константинополя. И могла бы захватить его раньше, чем в Малой Азии появились турки-османы. На Босфоре и в степях Средней Азии слились бы две исламских волны -- с юга и севера.
   В реальности победа христианства над мусульманством вовсе не выглядит чем-то непреложным. Еще в XVII веке мусульманские пираты добирались до берегов Англии (а южную Италию тревожили и во второй половине века XVIII), а Турция не прекращала попыток проникнуть в глубь Европы вплоть до 1683 г. Именно в этом году под Веной состоялось решающее сражение, после которого Османская империя навсегда отказалась от экспансии в Европу. Объединенное войско Священной Лиги под предводительством польского короля Яна III Собесского (27 000 украинских казаков и польских шляхтичей, около 43 000 немецких, саксонских и франконских солдат) встретилось с 70 000 турок, которыми командовал великий визирь Кара-Мустафа. Двадцатитысячный конный отряд под личным командованием короля Яна опрокинул правое крыло турок, а на левом фланге успех закрепила пехота герцога Лотарингского. Турки потеряли пятнадцать тысяч человек, союзники -- три с половиной.
   В нашей виртуальности до этого могло и не дойти. Совсем наоборот -- христианская Европа вполне могла потерпеть полное и окончательное поражение под совместным натиском испанских мавров, Турции и Московского халифата, поддержанных на море берберийскими корсарами (среди которых, как мы помним, хватало христиан-отступников вроде Хайр-эд-Дина Рыжебородого). Над Парижем, Римом, Веной и Краковом поднялись бы знамена с полумесяцем, и лихая конница московского халифа Ибана Грозного поила бы лошадей в Дунае. Дольше всех на своем острове продержались бы, конечно, англичане -- но вряд ли намного.
   Сомнительно, чтобы завоевание мусульманской коалицией Европы привело бы к полному исчезновению христианства -- но оно превратилось бы в религию ничтожной части европейского населения.
   Я не берусь проследить конкретные судьбы каждой европейской страны при таком повороте событий, но коекакие общие тенденции развития спрогнозировать можно.
   Во-первых, как и в "Виртуальности-1", открытие Америки отодвинулось бы на гораздо более поздние времена -- поскольку мусульманский мир, располагавший налаженными торговыми связями с Индостанским полуостровом, не нуждался бы в поисках "обходных" путей. Зато с уверенностью можно сказать: попав в конце концов в Америку, завоеватели вели бы себя там по отношению к местным религиям ничуть не мягче, чем испанцы-католики из нашей реальности. Язычников, как упоминалось, ислам весьма недолюбливает -- а в глазах благочестивого мусульманина индейские жрецы с их человеческими жертвоприношениями выглядели бы точно так, как в глазах христианских священников...
   Во-вторых, как и в первом варианте виртуальности, страны и племена Черной Африки имели бы достаточно времени для самобытного развития -- исламский мир не нуждался бы в потоках черных рабов (по крайней мере, в столь масштабных потоках, какие текли в США).
   В-третьих, что особенно важно, европейское общество точно так же избежало бы "прелестей" бездумного технического прогресса и промышленной революции на пуританский манер. Исламский мир никогда не отвергал технических новинок, но, по сути, руководствовался теми же принципами "соборности", разве что именовались они иначе. Можно по-разному относиться к эпитету "Большой сатана", которым аятолла Хомейни припечатал Соединенные Штаты, -- но есть все основания видеть родство этого выражения и высказывания известного французского ученого Пуанкаре: "Америка пришла к цивилизации, минуя культуру". Потому что оба, и мусульманин, и европеец имели в виду нечто схожее -- ярко выраженный дефицит духовности, подмененной гонкой за "прогрессом". Между прочим, атомное оружие, концентрационные лагеря и нацизм -- по совести, порождение как раз протестантской цивилизации.
   Словом, и в этом варианте будущего мы жили бы, возможно, не в столь техницизированном мире -- но жизнь наша, ручаться можно, была бы гораздо спокойнее, а прошлое нашей виртуальности не было бы омрачено атомными взрывами и уничтожением миллионов людей по национальному признаку...
   А без винца не остались бы, право, если кого-то беспокоит именно этот аспект. Пошли бы к знакомому мулле, поговорили бы по душам и получили так называемую "фетву" -- официальное разрешение от духовного лица употреблять спиртное в лечебных целях. Во всяком случае, уже сотни лет назад иные хитрецы именно так и устраивались...
   Но если серьезно, лично для меня остаются привлекательными обе рассмотренные выше виртуальности. Хотя бы потому, что жизнь с верховыми лошадьми и керосиновыми лампами при всем ее кажущемся неудобстве компенсируется тем, что сверху не падают кислотные дожди и ниоткуда не хлыщет невидимым, неощутимым потоком радиация...
   Внимательный и дотошный читатель (а я верю в то, что добравшийся до этой страницы уже не намерен бросать книгу) наверняка может задать вопрос: отчего автор в своих расчетах обеих виртуальностей совершенно не учитывал столь важный и весомый фактор, как татаро-монгольское нашествие, сыгравшее огромную роль в жизни не только Азии, но и Европы?
   Вопрос, в общем, резонный. Но лично я намерен ответить на него встречным вопросом: а вы уверены, что существовало татаро-монгольское иго, Чингисхан и Батый?
   Сам я в существовании всего этого совершенно не уверен. О чем и поговорим вдумчиво в следующей главе...