Лиц, политически озабоченных, автор почтительнейше просит эту главу не читать. Поскольку в гордыне своей тщится не "реабилитировать" кого-то или "ниспровергнуть", а провести беспристрастное, насколько удастся, историческое расследование. "Насколько удастся" -- потому что автор тоже живой человек и не свободен от симпатии с антипатиями.
   Сразу оговорюсь: влезать в дискуссию по поводу выноса либо невыноса Ленина из Мавзолея не собираюсь. По причине брезгливого пренебрежения к таковой. Ну совершенно нам больше нечего делать, кроме как ломать копья на сей счет! Ну заняться нам больше нечем! Ну нет у нас других забот! Как будто хоть от одной малюсенькой проблемы избавимся, закопав Ильича согласно его пресловутому завещанию, которого ни одна живая душа в глаза не видела, кстати...
   Итак... Все дискуссии и споры вокруг Октября, если подойти к ним с позиции строгого анализа, вертятся вокруг четырех главных вопросов, которые не столь уж трудно вычленить:
   1. Как там обстояло с иностранными деньгами на революцию?
   2. Кто из соратников Ильича работал на Охранное отделение?
   3. Какую роль в крахе Российской империи играли евреи и масоны?
   4. Была ли альтернатива большевикам?
   В таком порядке и станем рассматривать...

   Особо впечатлительным и буйным защитникам дела и тела Ленина, похоже, придется признать: были иностранные денежки, были... Главным образом германские. Чересчур уж неопровержимы улики.
   Вот только лично я сформулирую свои впечатления от исторической неопровержимости этого факта кратко: ну и что? Как выражается мой грубый знакомый: "Ну и х. ли?"
   В самом деле, ну и что? Вы мне лучше продемонстрируйте хотя бы одного-единственного революционного вождя за последние сто лет, который не брал бы денег у какой-нибудь иностранной державы. Разве что молодой Фидель Кастро, его экспедиция на шхуне "Гранма" -- как раз из тех безнадежных предприятий, что бывают затеяны исключительно от лютого безденежья (однако, как ни странно, порой удаются).
   Брали все. У кого только удавалось. Взяли бы у самого черта, окажись он поблизости, ибо мораль революционеров все времен и народов насквозь утилитарна: нравственно то, что идет на пользу революции, всего и дел... Безнравственно, легко понять, то, что революции мешает заполыхать успешно.
   Этот нехитрый тезис почему-то всегда и везде в истории сопровождался столь же нехитрым правилом, ставшим прямо-таки нерушимым законом природы: тот, кто давал деньги, в девяти случаях из десяти не только не получал от этого никакой выгоды, но вдобавок приобретал нешуточные хлопоты...
   Ирландские революционеры в начале века существовали, если откровенно, на полном пансионе Германии (не из симпатий к кайзеру, а оттого, что деньги удобнее всего вымогать у того, кто является конкурентом и врагом силы, против которой ты борешься...). Немцы вбухали кучу денег и оружия в господ вроде де Валера. Чем же все это кончилось?
   Ирландские революционеры (те, кого англичане не повесили) создали-таки независимое государство, а кое-кто и занял в нем неплохие посты. Никто не поминает недобрым словом славных отцов-основателей за их шашни с тевтонами, наоборот, ставят им памятники. Что до немцев... Немцы от своих ухлопанных на ирландцев немалых денежек не получили выгоды ни на копейку -- ни в первую мировую, ни во вторую мировую, ни вообще. Спрашивается, кто же кого использовал?
   Аналогичная картина -- в Польше. Пилсудский создавал свои легионы при немаленькой немецкой помощи (злословят, брал даже деньги у японцев). Однако ни малейшей выгоды немцы от такого вложения капитала не получили. Вместо силовых акций на территории Российской империи Пилсудский предпочитал тратить полученные деньги на создание своих структур. Потом, когда настал подходящий момент, эти хорошо вооруженные "структуры" в одночасье окружили и разоружили немецкие части на польской территории и велели скорым шагом убираться нах фатерланд. Пилсудский получил осуществление своей мечты, независимое польское государство, а немцы, как и в случае с Ирландией, -- шиш с маслом.
   Немцы передали генералу Франке уйму военной техники, денег, амуниции, помогали войсками. Чем все кончилось? Тем, что Франке преспокойно укреплял государство, отделавшись от нывших что-то насчет боевого братства тевтонов посылкой на Восточный фронт одной-единственной дивизии. Снова наши туповатые колбасники оказались в полном проигрыше. Невозможно отделаться от впечатления, что их использовал в качестве дойной коровы всяк, кому не лень. Именно так впоследствии африканские царьки, приколов к набедренным повязкам значки с портретом Ленина и выучившись произносить без запинки слово "социализм", выжимали немалые денежки из дорогого Леонида Ильича...
   По большому счету, Ленин поступил с немцами гениальнейше. Кинул их так, как не кидали "сумрачный тевтонский гений" ни ирландцы, ни поляки, ни испанцы, ни индийцы с их Субха Чандра Босом. Все длиннющие составы с мясом, салом и яйцами, сколько их ни ушло в Германию с оккупированных по Брестскому миру территорий, стали мимолетнейшей выгодой -- скорее уж, призраком выгоды -- перед тем, что произошло в самой Германии: революция, устроенная не без чуткого ленинского влияния, крах монархии, проигрыш в первой мировой. Только не надо говорить, что Ленину просто повезло. Слишком хорошо спланированным получилось везение, прямо-таки по Анчарову: парашютисты обрушились на вражеские позиции и устроили там хорошо налаженный хаос.
   Безусловно, именно такой поворот событий Ленин и предвидел -- а вот те, кто отсчитывал ему полновесные золотые рейхсмарки, и в ночном кошмаре предвидеть не могли подобных последствий... Следовательно, тратить хотя бы минимальное время на обличение козней немецкого генерального штаба -- занятие неблагодарное и абсолютно ненужное. Пустая трата сил.
   Вопрос следует ставить гораздо шире, глубже, копать в другом совершенно месте. Как бы ни претило это "национальной гордости великороссов". И сформулируем мы этот вопрос так: можно ли, даже затратив приличные деньги в золотом исчислении, сокрушить здоровую страну?
   Весь опыт человечества отвечает -- ни за что на свете! Нигде и никогда подобные замыслы не удавались в отношении стран и режимов, обладавших достаточной дозой здоровья и сопротивляемости. Внешнее революционное воздействие кончается успехом лишь в том случае, когда противостоящий ему режим уже исчерпал внутренние ресурсы, не пользуется поддержкой большинства населения, безнадежно прогнил...
   А потому пресловутые "немецкие денежки" -- проблема из третьестепенных, и их наличие ничего не решало, ничего не меняло, никоим образом не могло перевесить чашу весов на сторону большевиков. Такова суровая истина, нравится это кому-то или нет...

   В какой бы стране ни происходило дело, едва речь заходит о взаимоотношениях подпольщиков и тайной полиции, ситуацию следует охарактеризовать словами Бабеля: "Никто не знает, где кончается Беня и где начинается полиция". Всегда и везде подполье было профильтровано агентами полиции настолько, что это дало Г.К. Честертону возможность для написания великолепного романа "Человек, который был Четвергом", где в один прекрасный день выясняется, что вся верхушка некоего условного тайного общества состоит из полицейских чинов...
   В России это правило работало столь же блестяще. Настолько, что в некоторых случаях просто невозможно распутать сложнейшие переплетения, связывающие разномастных революционеров и органы политического сыска. До сих пор нельзя внести полную ясность в историю с убийством Столыпина -- то есть выяснить, насколько стремление левых устранить премьера совпадало с точно таким же желанием людей из высших придворных кругов отделаться от "выскочки" и " Бонапарта"... До сих пор почти невозможно установить потаенные пружины и побуждения чинов охранного отделения в случае с Азефом, который с их прямого попустительства организовал множество терактов, -- то ли его руками кто-то из сановников втихую убирал врагов и конкурентов, то ли считалось, что высокое положение агента искупает весь причиненный им империи вред, то ли все вместе...
   Первое, полное впечатление, играло гораздо большую роль, нежели второе. Достаточно вспомнить историю жандармского подполковника Судейкина и его "подопечного", провокатора Дегаева. Подполковник задумал прямотаки фантастическую провокацию в масштабах империи. Посредством своего агента в среде революционеров Дегаева полностью контролировать всю деятельность революционеров, по мере надобности "снимая урожай", а кроме того... руками революционеров убирать своих конкурентов из высших сановников. Планы у Судейкина были грандиознейшие...
   "Он думал поручить Дегаеву под своей рукой сформировать отряд террористов, совершенно законспирированный от тайной полиции; сам же хотел затем к чему-нибудь придраться и выйти в отставку... устроить фактическое покушение на свою жизнь, причем должен был получить рану и выйти в отставку по болезни. Немедленно по удалении Судейкина Дегаев должен был начать решительные действия: убить графа Толстого (министра внутренних дел -- А.Б.), великого князя Владимира и совершить еще несколько более мелких террористических актов... ужас должен был охватить царя, необходимость Судейкина должна была стать очевидной, и к нему обязательно должны были обратиться, как к единственному спасителю. И тут Судейкин мог запросить что душе угодно..."
   Практически те же мечты, как установлено историками, питал и В.К. Плеве, в то время -- директор департамента полиции. Известно, что граф Толстой панически боялся быть убитым -- и угрозу видел как раз в Плеве...
   Наполеоновские планы Судейкина закончились крахом -- его самого как-то очень уж кстати убили революционеры во главе с жаждавшим реабилитации Дегаевым. Вполне возможно, высшие сановники империи были не такими простаками, какими их считал Судейкин, и вовремя приняли свои контрмеры -- в конце концов, не один Судейкин занимался политическим сыском и располагал агентурой в кругах революционеров...
   Плеве, правда, достиг своей цели -- пусть и без убийства шефа. Занял кресло министра внутренних дел двадцать лет спустя после истории с Судейкиным -- но опять-таки погиб от руки террористов, направлявшихся... Азефом. Разобраться, где кончалась полиция и начинались революционеры, в таких условиях прямо-таки невозможно.*
   * По свидетельству генерала Спиридовича, Азеф сплошь и рядом "засвечивал" перед революционерами других секретных сотрудников, внедряемых в их ряды, -- из соображений конкуренции, чтобы подольше оставаться незаменимым... От чего, понятно, был один только вред [181].
   По сохранившимся документам Охранного отделения (при том, что огромная их часть погибла) историки выводят заключение: в конспиративных кружках и партиях всех политических направлений "секретных сотрудников" насчитывалось от 50 до 75 процентов от всех участников...
   А потому не редкостью были прямо-таки анекдотические ситуации вроде той, когда охранка получила два донесения от разных лиц о встрече в 1914 г. видного ленинца "товарища Георгия" и не менее видного социал-демократа "примиренческого" направления "товарища Маракушева". Оба провели долгий, серьезный разговор о возможной в будущем совместной работе, о созыве общепартийной конференции и др. Подробнейшее изложение их беседы очень быстро попало в охранку, как я уже говорил, в двух разных донесениях... [86]
   Юмор здесь в том, что секретными сотрудниками охранки были и "товарищ Георгий", и "товарищ Маракушев". Разумеется, каждый из них не подозревал о службе собеседника на ниве доносительства -- и оба накатали подробнейшие отчеты...
   Не менее курьезный случай связан и со Всероссийской конференцией партии социал-демократов, созванной по инициативе Ленина в 1912 г. Помог ее провести департамент полиции -- по своим соображениям заинтересованный в том, чтобы туда попали исключительно представители большевистского толка. "Ленинцам" не чинилось никаких препятствии, зато представителей всех других фракций арестовывали подряд. Наконец, не менее шести агентов охранки участвовали в этой самой конференции. А выдвинутый в Государственную думу и успешно туда попавший делегат большевиков Роман Малиновский был по совместительству и агентом охранки...
   Не зря во время Февральской революции "возмущенный народ" отчего-то первым делом бросился поджигать здания Московского и Петроградского охранных отделений -- хотя, если рассудить логично, подавляющее большинство простого народа понятия не имело, по каким адресам пребывают эти конторы без вывесок. Однако и оставшихся документов достаточно для самых пикантных открытий... Так, выяснилось, что в Советах рабочих депутатов, сыгравших огромную роль в февральском перевороте, насчитывалось более тридцати осведомителей охранки. Один из них был даже председателем одного из Советов, трое -- товарищами (т.е. заместителями) председателя, двое -- редакторами "Известий" народных депутатов, один -- председателем Союза деревообделочников. Секретным сотрудником оказался Николаев-Ассинский, член комиссии по... ревизии Красноярского охранного отделения!
   Несколько лет назад одно из весьма демократических издании попыталось изобличить в работе на охранку И.В. Сталина. Увы, автор разрекламированной фальшивки совершенно не знал истории -- общая беда наших интеллигентов. Был напечатан фотоснимок с машинописного сообщения начальника одного из губернских охранных отделении другому, где сообщалось. "К вам выехал провокатор Джугашвили". В погоне за максимальным эффектом тот, кто состряпал эту "липу", не дал себе труда озаботиться изучением принятых некогда в охранном отделении правил секретного делопроизводства...
   Фраза о "провокаторе Джугашвили", которого надлежит встретить и привлечь к работе, правдоподобна точно так, как депеша из берлинской штаб-квартиры гестапо своей мадридской, скажем, резидентуре, имеющая такой вид: "К вам выехал нацистский шпион, примите и создайте условия для работы"...
   Завербованные охранкой или жандармерией агенты именовались в секретной переписке исключительно "секретными сотрудниками" или просто "сотрудниками".
   Сплошь и рядом их настоящую фамилию знал только работавший с агентом офицер. Существовало, кроме того, особое циркулярное указание: "Сотруднику для конспирации обязательно дается кличка, непохожая на его фамилию, отчество и присущие ему качества, под этой кличкой-псевдонимом он и регистрируется по запискам и агентуре".
   Более того: кличка подбиралась так, чтобы посторонний, по какой-то случайности узнав ее, не мог провести никаких аналогий не только с фамилией, но и полом, национальностью, вероисповеданием, внешним обликом, характерными приметами. Мужчина мог зваться "Пелагея" или "Зина", женщина -- "Сидорыч", врач -- "Мужиком" и т.д. Будь вышепроцитированная бумага и в самом деле о Сталине, она, вероятнее всего, выглядела бы иначе: "К вам выехал секретный сотрудник Блондин". А то и -- "Блондинка".
   Всех имен тех, кто работал на охранку, будучи прилежным членом партии большевиков, мы не узнаем уже никогда. Начальник Петербургского охранного отделения генерал Герасимов вспоминал в своих написанных в эмиграции мемуарах, что со многими своими агентами в среде большевиков поддерживал отношения лично, не внося их имена в какие бы то ни было документы и не докладывая о них в Департамент полиции (именно в архиве Департамента, несмотря на гибель московских и петербургских бумаг, и сохранились имена агентов). Герасимов рассказывал еще, что, уходя из Охранного отделения, от предложил наиболее ценным из своих агентов выбор: либо они переходят на связь к его преемнику, либо оставляют службу в охранке. Многие выбрали последнее -- эти-то имена и останутся тайной навсегда...
   Что до моего личного мнения, я уверен: на охранку работал каждый второй большевик, не считая каждого первого. Вряд ли Сталин исказил положение дел, во время пресловутых процессов обвиняя "старых большевиков" в работе на охранку. Ну, а если вдруг выяснится, что в числе секретных сотрудников были и Иосиф Виссарионович, и Владимир Ильич, лично я особого удивления не испытаю...
   Потому что речь вновь зайдет о революционной морали, рассмотренной в предыдущем разделе. Революционеры всех мастей и оттенков не только готовы были брать деньги у самого черта -- но и сотрудничать ради успеха дела с самим чертом. Дело Азефа это великолепно доказывает. Известны высказывания Ленина о том, что неизвестно еще толком, кто получает больше выгоды в случае работы одного из подпольщиков на охранку -- охранка или данная революционная организация...
   От этого высказывания нетрудно перебросить мостик к "делу Малиновского", опять-таки во многом оставшемуся загадкой. Член ЦК партии большевиков и депутат Государственной думы Роман Малиновский, покинувший в свое время страну, отчего-то моментально вернулся в Россию, едва услышав о революции, -- ив 1917 г. был большевиками расстрелян.
   И возникают серьезные вопросы. Почему Малиновский держался столь беспечно? И почему его расстреляли с такой торопливостью -- во времена, когда о "красном терроре", собственно, еще не заходило речи? В последующие годы, когда террор набрал вовсе уж жуткие обороты, разоблаченных агентов охранки тем не менее проводили через довольно долгие судебные процессы -- и частенько им удавалось избежать "стенки"... Полное впечатление, что Малиновскому просто-напросто торопились заткнуть рот. То ли он знал об агентуре в рядах большевиков слишком много, то ли его отношения с охранкой были гораздо сложнее, чем принято думать (не исключено, что все делалось с молчаливого одобрения Ильича), то ли кому-то, стремившемуся скрыть свою службу в охранке, с перепугу подумалось, что Малиновский может знать и о нем...
   История эта имеет и свою оборотную сторону. Те самые хитромудрые переплетения меж охранкой и подпольем иногда приводили к тому, что помощь в выявлении "секретных сотрудников" оказывали... довольно высокопоставленные чины МВД. Вроде бывшего директора Департамента полиции Лопухина, который по непонятным до сих пор мотивам вдруг выдал знаменитому "охотнику за провокаторами" Бурцеву многих агентов охранки в революционном движении, в том числе и Азефа. Так же поступили высокопоставленные чиновники Охранного отделения Меньшиков и Бакай...
   С именем Лопухина связана еще одна предельно загадочная история. После кровавых событий 9 января 1905 г. боевая организация эсеров вынесла смертный приговор великому князю Сергею Александровичу, генерал-губернатору Москвы, и боевики стали готовить покушение. Через осведомителей это стало известно Охранному отделению, и оно попросило у директора Департамента полиции Лопухина выделить тридцать тысяч рублей для организации усиленной охраны великого князя.
   Лопухин... отказал! С предельно странной формулировкой: по его глубокому убеждению, террористы "не посмели бы напасть на члена императорской фамилии". Как будто император Александр II, погибший от бомбы террористов, был частным лицом...
   Деньги так и не были выделены. Великий князь был убит.
   Предательство? Или просто та самая глупость, что хуже любого предательства? Что двигало Лопухиным, сегодня уже не прояснить...
   И, наконец, можно вернуться к "делу Малиновского". Его провал -- прямое следствие опять-таки весьма непонятного поведения В.Ф. Джунковского. Будучи товарищем министра внутренних дел, Джунковский приказал Департаменту полиции разорвать всякие отношения с Малиновским, а его самого заставил сложить с себя полномочия члена Государственной думы и выехать за границу.
   Для одного из высших полицейских чинов -- чистоплюйство неслыханное, практически не имеющее аналогов в мировой практике. Чтобы отказаться от услуг не рядового агента -- сексота, ставшего членом ЦК партии большевиков -- заместитель министра внутренних дел должен быть либо полнейшим идиотом, либо...
   Мне удалось отыскать лишь один-единственный подобный пример -- когда в 1929 г. государственный секретарь США Стимсон велел закрыть так называемый "Черный кабинет" -- отдел дешифровки иностранных дипломатических шифров -- произнеся при этом историческую фразу: "Джентльмены не читают переписку друг друга". Иначе как идиотством назвать это нельзя -- государственный чиновник и разведчик, увы, как раз обязаны не быть порой джентльменами...
   Между прочим, Джунковский после Октября не Просто уцелел -- стал консультантом Дзержинского в создании ВЧК (нравится это кому-то или нет, но, вопреки установившимся штампам, ЧК создавалась с использованием услуг массы подобных "консультантов"), мало того, Джунковский благополучно прожил в СССР до 1936 г., ничуть не прячась -- пока до него не дотянулась длинная рука Сталина...
   А посему возникает вопрос: что лежало в основе столь странных поступков Джунковского* -- доведенное до абсурда чистоплюйство или какие-то связи с большевиками еще до революции? Похоже, не только "партия власти" засылала своих агентов к подпольщикам, но и обратный процесс имел место. Очень уж странны и внезапно накатывавшее на высоких чинов полиции чистоплюйство, и та легкость, с которой иные чиновники охранки, люди в своей системе не последние, вдруг бросались к тем, за кем совсем недавно наблюдали, и выкладывали все, что только знали... Впрочем, иногда не менее странно вели себя и "несгибаемые" террористы, внезапно отпуская на все четыре стороны полностью изобличенных провокаторов -- и Азефа, и других. Положительно, разобраться в этом переплетении нельзя...
   * Кроме "увольнения" Малиновского, еще и ограничившего возможности Департамента полиции в вербовке секретных сотрудников, -- и это за пару лет до революционного взрыва...
   (Кстати, само спокойное житье-бытье Джунковского в СССР аж до 1936 г. косвенным образом доказывает, что Сталин его ничуть не опасался, иначе пристукнул бы раньше...)
   А в общем, как и в случае с иностранным золотом, работа того или иного большевистского деятеля на охранку, реальная или только подозреваемая -- дело десятое. Суть совсем не в том. Подобные третьестепенные детали представляют, конечно, интерес для любителей разоблачений и сенсаций, но не способны помочь в решении основополагающего вопроса: какие силы вызвали к жизни Октябрьский переворот? Была ли альтернатива?
   И потому не стоит ломать копья, дискутируя с пеной у рта, кто работал на охранку, а кто нет -- не в том дело, совсем не в том...

   Отечественная историография, увы, почти не уделила внимания "нетрадиционным", если можно так выразиться, попыткам государственного переворота в царствование Николая II. Меж тем вопрос этот интереснейший...
   Я имею в виду не два замысла покушения на царя в конце 1916 г. -- в первом случае знаменитый авиатор Капитан Костенко замышлял (задолго до Гастелло) врезаться на своем аэроплане в царский автомобиль; во втором -- некая группа офицеров открыла Керенскому свой план сбросить бомбы на автомобиль царя во время посещения им переднего края. Оба этих замысла, учитывая несовершенство тогдашних аэропланов и тогдашних авиабомб, отдают самой дешевой ковбойщиной и наверняка окончились бы позорнейшей конфузией.
   В истории отмечены случаи не в пример любопытнее... Крайне интересен один из эпизодов полузабытых мемуаров видного большевика Гусева-Драбкина. Согласно его воспоминаниям, в апреле 1905 г. в петербургском ресторане "Коитан" состоялась весьма странная встреча -- за одним столом оказались представители социал-демократов, эсеров, освобожденцев и... гвардейского офицерства. Последних возглавлял некий Мстиславский-Масловский. Он и рассказал господам революционерам, что представляет тайную организацию гвардейских офицеров "Лига красного орла", цель которой -- свержение императора и установление конституции. План офицеров существовал в двух вариантах. По первому, когда на Пасху войска поведут в церковь на молебен (естественно, без оружия), заговорщики захватят в казармах их оружие и арестуют царя. Согласно второму варианту, предполагалось объявить в столичном гарнизоне, что Николай II желает объявить конституцию, но некие противники такого шага захватили его в Гатчине в плен. Под предлогом освобождения обожаемого монарха следовало поднять войска, арестовать всех, кто мог оказать сопротивление, в том числе, конечно, и самого Николая, которого якобы и "освобождали"...
   Эти задумки обсуждались вполне серьезно. Не сошлись в главном -- планах на будущее. Гвардейцы предлагали после захвата царя созвать по старинной традиции Земский собор, их оппоненты горой стояли за Учредительное собрание. Так и разошлись ни с чем. Очень похоже, эта встреча не имела никаких последствий ни для кого из ее участников.
   Вообще-то, и эти замыслы -- авантюра чистейшей воды, если вспомнить, сколь многочисленной была охрана Николая ("Собственный его императорского величества конвой", куда входили сводный пехотный полк, рота дворцовых гренадер, четыре сотни лейб-казаков; 300 агентов охранной службы из команды полковника жандармов Спиридовича; 300 охранников дворцового коменданта Войекова; несколько сотен охранников дворцовой полиции генерала Герарди; особый железнодорожный полк). Однако само по себе существование заговорщиков из среды гвардейского (!) офицерства крайне любопытно. К сожалению, более никаких сведений об этой "Лиге красного орла" отыскать не удалось -- и вряд ли Гусев-Драбкин выдумал всю эту историю...
   Не менее любопытный эпизод встречается в мемуарах знаменитого графа Игнатьева -- военного дипломата в Париже, впоследствии перешедшего к большевикам и передавшего в СССР огромные деньги с парижских счетов.
   Некоторые историки предполагают, что граф в свое время был вульгарно завербован ЧК, но речь не об этом... [74]
   Отец Игнатьева Алексей Павлович в свое время занимал довольно высокие посты в Российской империи, побывав и товарищем министра внутренних дел, и генерал-губернатором, носил звание генерал-адъютанта, до самой гибели был членом государственного совета, имел обширные связи при дворе, вообще "в обществе". После русскояпонской войны граф-отец неожиданно признался графусыну, что, сознавая ничтожество Николая, всерьез намеревается "пойти в Царское с военной силой и потребовать реформ".
   Реформы эти не имели ничего общего с либерализмом -- наоборот, Игнатьев-старший был ярым монархистом и мечтал всего-навсего заменить Николая "сильным царем", способным укрепить пошатнувшуюся монархию. Спасение он видел в возрождении "старинных русских форм управления", с не ограниченной ничем самодержавной властью царя и губернаторами, в своей деятельности зависимыми исключительно от монарха.
   Дело, похоже, зашло довольно далеко. Игнатьев-старший даже показал сыну составленный им список будущего кабинета министров и рассказал о некоторых деталях -- граф всерьез рассчитывал на воинские части, с командирами и офицерами которых был давно знаком и пользовался у них авторитетом: вторую гвардейскую дивизию, кавалергардов, гусар, кирасир, казаков.
   Неизвестно в точности, о каких именно частях идет речь -- в Российской армии было много различных гусарских, кирасирских, казачьих полков. Неизвестно также, насколько все это было серьезно, что здесь от мечтаний и фантазий, что -- от реального заговора, втянувшего в свою орбиту даже гвардейцев. Как бы там ни было, сведения о планах доморощенного Бонапарта, похоже, дошли до российских секретных служб... В декабре 1906 г., когда Игнатьев-старший участвовал в дворянских выборах в Твери, местная полиция, сославшись потом на приказ Свыше, вдруг отозвала с постов охранявших графа полицейских. Ближе к вечеру в буфет вошел некий террорист и в упор выпустил в Игнатьева всю обойму.
   Террориста задержали -- оказалось, член боевой дружины эсеров. Все было закамуфлировано под очередной теракт революционеров против "царского сатрапа" -- но вдова Игнатьева сразу же заявила, что убийство организовано свыше, и отправила царю довольно дерзкую телеграмму, недвусмысленно намекавшую на причастность Николая к убийству. Сам Николай на похороны Игнатьева не приехал -- хотя по своему положению в обществе и послужному списку граф вполне заслуживал такой чести.
   И в этом случае какой-либо дополнительной информации отыскать не удалось. Подозреваю, были и другие попытки совершить "верхушечный переворот" и заменить ничтожного Николая более дельным самодержцем -- но мы о них ничего не знаем. Потому что не осталось ни свидетелей, ни письменных воспоминаний.

   Разумеется, никак нельзя пройти мимо давних попыток приписать Октябрьский переворот* козням либо жидов, либо масонов, либо тех и других вместе, объединенных под пресловутым ярлыком жидомасоны. Прежде всего потому, что эти взгляды, как бы к ним ни относился нормальный человек, все же занимают известное место в политической и общественной жизни, посему требуют не механического отрицания, а анализа.
   * "Демократические" публицисты последних лет отчего-то вообразили, что это они, гениальные, окрестили Октябрьскую революцию "переворотом". Меж тем я откопал в своей библиотеке книжку по истории КПСС 1957-го года издания, где слова "Октябрьский переворот" партийный историк употребляет без всякого смущения...
   Итак, масоны... Дело в том, что понятие это весьма сложно и обширно -- хотя его по невежеству то и дело втискивают в крайне примитивные схемы...
   Безусловно, в многовековой истории мирового масонства были самые разнообразные течения -- от резко антихристианских, представлявших собой неприкрытую духовную заразу (не зря в католической церкви до сих пор не отменена папская булла 1763 г., прямо предписывающая отлучать от церкви членов масонских лож), до своеобразных игр взрослых людей, абсолютно безобидных и напоминавших скорее балы-маскарады.
   С чем я категорически не могу согласиться -- так это со сказками о вездесущести и всемогущести масонства. Сказки эти более подходят для романов в мягких обложках наподобие французского цикла о Фантомасе, который ухитряется неведомо каким образом возводить под Парижем целые подземные города (а в известной экранизации -- и вовсе тайком засовывает в башню старинного замка огромную ракету). Оставим это фантастам. В реальности было удивительно мало "всеохватывающих" и "глобальных" заговоров. Прежде всего оттого, что на земном шаре чересчур уж много государств, наций, банков, промышленных корпораций и секретных служб, а это подразумевает столь обширный разброс интересов и их многообразие, что никакой "суперглобальный заговор" просто не может возникнуть. Когда во второй половине XVIH в. в Баварии и в самом деле завелись масоны-иллюминаты (несомненные революционеры, некоторые идеи коих прямо-таки предвосхищали и марксизм, и ленинизм), секретные службы королевства Бавария быстренько выловили почти всех, провели через судебный процесс (многотомные материалы которого тогда же были изданы) -- и после этого всякий след масонов в баварских землях простыл. И не было там впоследствии никаких особо жутких революций -- так, бунтишки...
   Верно, кое-кто из вождей Французской революции родом из заграниц, Марат -- урожденный швейцарец, а знаменитый Клоотц-Анахарсис -- немец. Однако вынужден вернуться к тому, о чем уже говорил: никакая деятельность кучки заговорщиков неспособна сокрушить благополучное государство. Монархия во Франции прогнила настолько явственно, а король Людовик был столь ничтожен и бездарен как правитель, что все обвалилось едва ли не само собой. Кстати, та революция до жути в некоторых своих аспектах походила на последовавшую через сто двадцать лет русскую -- во Франции на сторону революционеров переметнулся брат короля, в России -- великий князь Кирилл, и во Франции, и в России ниспровергать и добивать старые порядки бросилось множество дворян, а на стороне монархов практически не оказалось войск...
   Характерно, что "масонский след" старательно искали и ищут -- и в первые послереволюционные годы, и в наши дни -- в первую очередь непрофессионалы. Беллетристы, репортеры, любители сенсаций. Меж тем, если дать слово профессионалу, окажется: жандармский генерал Спиридович, начальник Московского охранного отделения, ас секретных служб, прямо говорил в беседе с Николаем II, что мнимое участие масонов в расшатывании престола -- не более чем миф, не подтвержденный достоверной агентурной информацией.
   На мой взгляд, надежным свидетелем может служить и князь В.А. Оболенский, бывший член ЦК кадетской партии, в 1910-1916 гг. возглавлявший одну из масонских лож Петербурга. Так вот, князь писал впоследствии, что "в России, собственно, настоящих масонов не было, а было нечто вроде того, что-то похожее". По Оболенскому, русские масоны не представляли собой никакой политической силы и не имели никакого отношения к революционному движению*. Если говорить о реальных политических симпатиях, то "среди масонов было много противников революции. Большинство, к которому принадлежал и я, во всяком случае, было против революции... В целом масонство не стояло за революцию". Быть может, масонство хотело использовать революцию для каких-то своих целей? "Я на этот вопрос должен ответить отрицательно, -- пишет Оболенский. -- Невозможно даже представить себе, чтобы масоны могли сыграть в Февральской революции какую бы то ни было роль, хотя бы уже по одному тому, что они принадлежали к различным взаимно враждовавшим партиям, сила же сцепления внутри любой из этих партий была неизмеримо прочнее, чем в так называемом масонском братстве... Вражда разделяла их такая, что в февральские дни я уже ни разу не мог собрать их вместе, они просто не смогли бы уже сидеть за одним столом. А в большевистскую революцию и гражданскую войну наша ложа вообще прекратила свое существование".
   * Будь все иначе, разве Оболенский и его сподвижники жевали бы сухую корочку в эмиграции?
   От себя добавлю: согласно сохранившимся документам, ЧК-ГПУ с превеликим энтузиазмом вылавливала уцелевших масонов и отправляла по наработанному конвейеру...
   Иногда ссылаются на свидетельства о "мощи масонства" известного монархиста В.В. Шульгина. Однако в августе 1975 г. сам Шульгин говорил: "Никакой я тут не свидетель. Масонов не видел, с ними не встречался, что за люди -- не знаю. Только раз в Париже заговорил о них при мне В.А. Маклаков. Что-то он о них рассказывал, с насмешливой бравадой, и себя к ним причислял, но болтовне его я не придал значения. Что болтуны они были и шуты гороховые, пялили на себя дурацкие колпаки, это еще у Толстого показано, где о Пьере Безухове".
   Словом, версию о "масонском следе" придется категорически отбросить. Вполне допускаю, что отдельные "упертые" ее сторонники моментально зачислят в масоны генерала Спцридовича, Шульгина, а то и автора этих строк, но меня мнение таковых волнует мало -- моя книга написана для нормальных людей...
   Теперь -- евреи. Копий тут сломано превеликое множество, да вот беда -- копья какие-то гниловатые. Если взглянуть непредвзято, выяснится, что и сторонники, и противники версии о революции как "еврейском заговоре" совместными усилиями (именно так!) загнали проблему в тупик. Одни с пеной у рта сваливали все без исключения беды на жидов, другие отбивались столь же примитивно и убого, уныло талдыча: "Все вранье, а евреи -- хорошие". Именно эта примитивная постановка вопроса привела к тому, что у нас до сих пор нет подробной, объективной и свободной от любых перегибов (как со стороны " обличителей", так и "защитников") истории российского еврейства: его жизни, политических и литературных течений. Меж тем история российских евреев, как и любого другого народа, несомненно, во сто раз сложнее и интереснее, чем это нам рисуют примитивы-критики и примитивы-защитники. Вольнодумное брожение в среде еврейства XVIII века, вызванное общей волной брожения европейского, -- что мы об этом знаем? Шолом-Алейхема еще с грехом пополам способны вспомнить -- но совершенно забыт Липецкий, автор нашумевшей в свое время антихасидской повести "Польский мальчик", или Шацкес, автор "Предпасхальных дней", направленных против старозаветного иудаизма...
   Лучше всего, думается, будет обратиться к книге весьма авторитетного свидетеля -- Голды Меир [120]. Что же она пишет о состоянии еврейской политической мысли начала века?
   "Тоска евреев по собственной стране не была результатом погромов (идея заселения Палестины евреями возникла у евреев и даже у некоторых неевреев задолго до того, как слово "погром" вошло в словарь европейского еврейства); однако русские погромы времен моего детства придали идее сионистов ускорение, особенно когда стало ясно, что русское правительство использует евреев как козлов отпущения в своей борьбе с революционерами.
   Большинство еврейской революционной молодежи в Пинске, объединенной огромной тягой к образованию, в котором они видели орудие освобождения угнетенных масс, и решимостью покончить с царским режимом, по этому вопросу разделилось на две основных группы. С одной стороны, были члены Бунда (Союза еврейских рабочих), считавшие, что положение евреев в России и в других странах переменится, когда восторжествует социализм. Как только изменится экономическая и социальная структура еврейства, говорили бундовцы, исчезнет и антисемитизм. В этом лучшем, просветленном, социалистическом мире евреи смогут, если того пожелают, сохранять свою культуру: продолжать говорить на идиш, соблюдать традиции и обычаи, есть, что захотят.
   Поалей Цион -- сионисты-социалисты... смотрели на это по-другому. Разделяя социалистические убеждения, они сохраняли верность национальной идее, основанной на концепции единого еврейского народа и восстановлении его независимости. Оба эти направления были нелегальны и находились в подполье, но, по иронии судьбы, злейшими врагами сионистов были бундовцы..."
   Что, добавлю от себя, нашло подтверждение впоследствии: Бунд влился в партию большевиков, Поалей Цион в двадцатые годы раскололся из-за внутренних противоречий (в которых довольно явственно проглядывают уши ГПУ). Когда в 1920 г. из Палестины в РСФСР приехали члены так называемого "Гдуд ха-авода", отнюдь не во всем разделявшие большевистскую идеологию, большевики расправились с ними довольно быстро -- часть сослали в Сибирь, часть расстреляли. А в 1927 г. ОГПУ бросило в тюрьму главу хасидов, любавичского ребе Иосифа-Ицхока Шнеерсона -- за его религиозную деятельность (кстати, синагоги осквернялись столь же беззастенчиво, как и христианские церкви). Приговоренный сначала к расстрелу, в потом к ссылке, Шнеерсон был выпущен исключительно благодаря волне протестов из-за границы... [111]
   Лидером сионистов в России долгое время был интереснейший человек -- Владимир Жаботинский. Перечитав некоторые его труды (изданные, стоит подчеркнуть, в Израиле, для своих в первую очередь), я не нашел ничего, напоминающего пресловутую русофобию. Скорее наоборот. Сионистская идея в изложении Жаботинского довольно проста: он как раз отрицательно относится к "чрезмерному наплыву евреев" в русские культурные организации ("не стоит быть музыкантами на чужой свадьбе, особенно если и хозяева, и гости давно ушли") и предлагает простой и достойный выход: если вас обижают здесь, нужно уехать в Палестину, создать там свою страну, окружить ее высокой стеной, после чего заявить остальному миру: мы не лезем в ваши дела, а вы не лезьте в наши... [68]
   Ни русофобией, ни человеконенавистничеством здесь и не пахнет. Более того: именно Жаботинский в июле 1917-го, выступая в Таврическом дворце перед полупьяной революционной толпой, смело и открыто признался, что считает свержение монархии большим несчастьем для России. Чуть позже, когда на Украине несколько красных полков восстали против Советской власти, Жаботинский дал срочную телеграмму еврейским общинам: помочь восставшим чем только возможно, одновременно уничтожать красных комиссаров без малейшего колебания... В этой связи можно вспомнить и Д. Пасманика -- еврея, воевавшего в белой армии, а впоследствии, в Париже, создавшего Еврейский антибольшевистский комитет.
   Другими словами, стоит только отрешиться от штампов, увидишь качественно иное прошлое, оставляющее мало места басням об "еврейском заговоре" (любопытно, кстати, где были чисто русские, когда Жаботинский выступал в Таврическом дворце?). Есть любопытная закономерность: отчего-то никакой другой страны евреи не "захватили", не "развалили", не "уничтожили". Скорее даже наоборот -- Британская империя достигла наибольшего расцвета как раз во времена, когда премьер-министром был крещеный еврей Дизраэли. Английская писательница Карен Хьюитт пишет прямо: "Никакого особого еврейского "политического лобби" здесь не существует" [204].
   Есть у британцев интересная особенность -- они каким-то образом ухитряются вбирать в себя представителей любых иных народов. А потому там, собственно говоря, существует одна "национальность" -- британец. "Считаете ли вы себя при этом шотландцем, ирландцем или валлийцем, подозреваете ли, что ваша бабушка была француженкой или дедушка -- русским, были ли ваши родители беглецами из нацистской Германии по причине своего еврейского происхождения -- все это не имеет значения" (Хьюитт).
   Другими словами, напрашивается не особо лестный, но, несомненно, существующий в реальности вывод: есть в британцах нечто, позволяющее им добиваться успеха и процветания без всякого нытья о "внутренних супостатах". И, соответственно, есть у россиян малопривлекательная, противоположная черта -- сплошь и рядом сваливать собственное нерадение на козни тех самых "супостатов". И наши "правые", толкующие с серьезным видом о "кучке жидомасонов", и "левые", уверяющие, будто "Великую Россию" погубила "кучка большевиков", на деле -- горошины из одного стручка. Насколько могу судить по собственному опыту, и те, и другие ужасно обижаются, когда намекаешь на их схожесть с непримиримыми оппонентами, но факт остается фактом -- будь Россия по-настоящему благополучной, никакая "кучка" из кого бы то ни было не смогла бы ее погубить.
   В свое время два православных священника -- протоиерей Георгий Флоровский и отец Александр Шмеман -- задались вопросом: как могло случиться, что народ, который называли "наихристианнейшим и богоносным", поддержал в массе своей атеистическую вакханалию в России? И пришли к печальному выводу: не был народ ни богоносным, ни наихристианнейшим, под покровом неукоренившегося христианства в его душе бушевали языческие страсти, которые и вырвались наружу, когда с них были сняты вериги -- не без влияния врага рода человеческого. А вот Запад, увы, оказался более благоразумным и прагматическим и на дьявольскую удочку не попался...
   Даже покойный Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, отдавший дань разговорам о "внешнем воздействии" и "кучках заговорщиков", не удержался от горьких слов, рассуждая о мнимой вине пастырей: "Как легко и просто во всем винить иерархов! Главное -- сам всегда остаешься чист и прав... Одумайтесь -- хранителем благочестия в Православной Церкви является весь народ церковный, и никто не сможет избежать своей доли ответственности на Страшном Суде Христовом! Архиереи не с неба падают, и еще святитель Игнатий Брянчанинов (сто сорок лет назад) говорил, что бессмысленно винить духовенство в падении нравов и оскудении благочестия, если нет должного благонравия в самом народе" [83].
   Все это без малейших натяжек можно отнести и к версиям о "кучке врагов внутренних и внешних". Жертвами волков становятся исключительно слабые и больные олени... "Позвольте! -- может спросить дотошный читатель. -- Вы хотите сказать, что в русской революции так-таки и не было никакого внешнего влияния?"
   Отчего же, было. Версию с "германскими деньгами" я уже рассматривал подробно. Теперь обращусь к другим деньгам -- тем, что давал революционерам американский еврей Яков Шифф.
   Начнем с того, что не он один -- денежками большевиков снабжали и исконно русские -- Савва Морозов, Сытин, известный фабрикант Шмит (проникшийся революционным духом настолько, что сам устроил стачку на своей фабрике!) и еще многие, не имевшие ни малейшего отношения к еврейству. Вопрос следует поставить несколько иначе: какие цели преследовал Шифф и достиг ли он их?
   Цель Шиффа ясна: свобода и равноправие российских евреев. Была ли она достигнута в результате Октябрьской революции?
   Ни в малейшей степени! Мнимая свобода евреев обернулась свободой заключенного в концлагере. Раньше евреи сидели в "бараке усиленного режима", а потом их перевели на общий режим -- только и всего. Дореволюционная культура евреев была бесповоротно разрушена, религия подверглась преследованию с тем же рвением, что и христианство, капиталисты-евреи лишились своих заводов, банков и поместий, многим еврейским интеллектуалам вроде Пасманика и Жаботинского пришлось бежать за границу, спасаясь от вполне возможного расстрела. Евреев, выражаясь фигурально, переодели в казенное, обрили, сунули в руки винтовку и поставили в шеренгу "борцов за дело мирового пролетариата". Попутно некоторую их часть использовали в качестве иноплеменных карателей, не открыв ничего нового -- именно так использовали швейцарцев во Франции, кипчаков -- в Хорезме. Когда в кондотьерах минула нужда, коммунистические вожди (русские, переставшие быть русскими, и евреи, переставшие быть евреями) преспокойно поменяли евреев на мингрелов, а латышей -- на дрессированных русских. Кстати, о возможности именно такого финала еще в 1921 г. писал в эмиграции Пасманик, умоляя евреев не обольщаться призраком равенства, предупреждая: используют и выбросят...
   Вывод? Взяв деньги у Шиффа, большевики кинули его точно так, как германскую разведку. Следовательно, не стоит и далее придавать романтику Шиффу демонические черты. Не в его деньгах суть...
   Что любопытно, об иных внешних воздействиях критики большевиков и не задумываются вовсе...
   Меж тем отгадка предельно проста. В полном соответствии с чеканным изречением древних римлян "Куй продест?" -- "Кому выгодно?" не помешает оглядеться как следует и поискать: нет ли в пределах досягаемости взгляда кого-то другого, получившего от прихода к власти большевиков немалую выгоду?
   Отыщется, знаете ли. Тевтоны заплатили за спонсорство большевиков крушением своей монархии, Шифф потратил деньги зря. Зато трудно даже приблизительно подсчитать выгоду, которую получили от Советской власти американцы.
   Здесь и неисчислимые сокровища, антиквариат, вывозившийся в США чуть ли не пароходами вплоть до 1930 г. -- полотна великих мастеров, изделия Фаберже, драгоценные камни... Здесь и сырьевые богатства, выкачанные из СССР посредством концессий трудами Хаммера и иже с ним. Здесь и царское золото, по версии некоторых историков, буквальным образом спасшее Америку в период краха 1929 г...
   Не бывает таких случайностей. Перед выгодой, извлеченной янкесами, меркнет все остальное. Прикажете верить, что мы имеем дело со стечением обстоятельств?
   Свежо предание... Кроме того, есть еще один любопытнейший аспект проблемы: уже не первый год в прессе всплывают туманные упоминания о том, что в начале столетия русская нефтяная промышленность фактически грозила вытеснить из Европы американскую. Пишут еще, что именно на денежки американского нефтяного магната Генри Детердинга русские революционеры устраивали забастовки на богатейших бакинских нефтяных месторождениях...
   "Нефть" -- магическое слово, родившееся не вчера. Уже в начале века нефтяные войны начинали понемногу разгораться -- и уже тогда были потаенными, невидимыми миру...
   К сожалению, недостает данных, чтобы построить убедительную и доказательную версию. Либо мы имеем дело с обрывками информации, либо с вовсе уж косвенными свидетельствами. Однако нельзя и отбрасывать с ходу версию об "американо-нефтяном" следе. Уже вначале нашего столетия в этом бизнесе крутились такие капиталы, перед которыми все субсидии и Шиффа, и германского генерального штаба выглядят карманными деньгами юной гимназистки. Октябрьская революция, я не в силах отделаться от такого впечатления, пахла нефтью. А в качестве отвлекающих фигур, на которых и обрушились карающие перья "национал-патриотов", были чрезвычайно удобны именно Шифф с неуловимыми масонами...
   И еще один интересный аспект, вновь возвращающий нас на берега туманного Альбиона...
   По-моему, никто еще не рассматривал в одной связке Октябрьскую революцию в России и судьбу государства Израиль. Так вот, прослеживается любопытная взаимосвязь: помимо всего прочего, установление Советской власти... отодвинуло провозглашение Израиля на несколько десятков лет!
   Потому что с созданием Советской России и возникновением мнимого "еврейского равенства" кое-кто получил в руки мощнейший аргумент против создания Израиля, еврейского государства в Палестине. Теперь можно было громогласно заявлять, что нет никакой необходимости в еврейском государстве, коли уж на карте мира появилась страна, якобы во мгновение ока ставшая раем для евреев...
   Кто же сопротивлялся созданию Израиля долгие десятилетия, с завидным упорством, перераставшим в злобу?
   Об этом лучше всего расскажет опять-таки Голда Меир: "Всего несколько лет прошло с тех пор, как Великобритания получила мандат на Палестину, -- а правительство уже проявляло довольно сильную враждебность к евреям. Хуже того, оно стало сворачивать еврейскую иммиграцию в Палестину и в 1930 г. угрожало вообще ее временно прекратить".
   Буквально перед началом первой мировой войны произошла так называемая Вторая Алия (35 000 евреев прибыли в Палестину в 1909-1914 гг.). Англичан это не радовало ни тогда, ни впоследствии...
   "В 1929 году опять поднялась волна арабских беспорядков, и хотя британцы восстановили порядок, они сделали это с расчетом создать у арабов впечатление, что никто не будет особенно сурово наказан за убийство или ограбление евреев...
   ...Оказалось, что англичане куда более озабочены умиротворением арабов, чем выполнением своих обещаний евреям. В Лондоне мне цинично сказали: "Вы, евреи, хотели получить во владение национальный дом, а получили всего-навсего квартиру в нем". Но правда была еще горше. Начинало казаться, что квартирохозяин хочет и вовсе разорвать контракт...
   ...долгий, тяжкий, и порою трагический конфликт между нами и британцами..."
   Можно по-разному оценивать взгляды покойного премьер-министра Израиля -- каждый делает это, понятно, в соответствии со своими политическими убеждениями и пристрастиями. Но в любом случае то, о чем пишет Голда Меир, -- часть мировой истории, а знать историю необходимо. Кстати, в мемуарах Голды Меир найдется и весьма любопытное упоминание о гражданской войне в Испании: "...я вспомнила, что на конгрессе Социалистического интернационала год назад я увидела, как плачут члены испанской делегации, умоляя о помощи, чтобы спасти Мадрид. Эрнст Бевин только и сказал: "Британские лейбористы не готовы воевать за вас". Другими совами, "не готовы" воевать с Гитлером...
   Вернемся к англичанам и их политике в Палестине. "И в мае 1939 года, несмотря на эскалацию преследований и убийств евреев в Австрии и Германии, англичане решили, что время приспело, наконец, окончательно захлопнуть ворота Палестины. Правительство Чемберлена (то самое, что фактически сдало Чехословакию Гитлеру -- А.Б) поддалось арабскому шантажу почти так же, как поддалось нацистскому".
   Со стороны судить о конфликте меж арабами и евреями -- депо безнадежное. Я и не пытаюсь -- но, повторяю, историю знать необходимо во всей полноте...
   "Тысячу раз с самого 1939 года я пыталась объяснить себе и, конечно, другим, каким образом британцы в те самые годы, когда они с таким мужеством и решимостью противостояли нацистам, находили время, энергию и ресурсы для долгой и жестокой борьбы против еврейских беженцев от тех же нацистов. Но я так и не нашла разумного объяснения -- а может быть, его и не существует. Знаю только, что государство Израиль, возможно, родилось бы только много лет спустя, если бы британская "война внутри войны" велась не с таким ожесточением и безумным упорством".
   "Что мы требовали от британцев и в чем они нам так упорно отказывали? Даже мне ответ на это сегодня представляется невероятным. С 1939 по 1945 год мы хотели только одного: принять в страну всех евреев, которых хотели спасти. Вот и все. ...Британцы были непоколебимы..."
   Нужно добавить, что после 1945 года англичане установили морскую и воздушную блокаду, чтобы перехватывать идущие в Палестину корабли с еврейскими репатриантами на борту...
   Версия? Оговорюсь сразу: я не располагаю достаточно достоверной информацией, чтобы утверждать, будто британская разведка имела какое-то отношение к устранению с престола Николая II, чтобы вызвать хорошо просчитанные стратегические последствия, то есть -- остановить еврейскую эмиграцию из России в Палестину. Однако не удивился бы, окажись эта версия (или какая-то ее часть) в той или иной степени приближенной к истине. Исторический опыт убеждает, что британцы всегда и везде руководствовались исключительно своей выгодой. И неплохо умели просчитывать стратегические ходы. Можно в этой связи вспомнить, что как раз британцы (о чем я подробнее расскажу чуть погодя) фактически предали Николая и его семью, родственников своего короля, не согласившись на переезд свергнутого царя в Великобританию... Можно вспомнить пресловутую английскую "интервенцию" в Советскую Россию -- о чем я опять-таки расскажу погодя. По сути, все вмешательство англичан в русскую гражданскую войну свелось к тому, что английские торпедные катера атаковали в гавани Кронштадта российские военные корабли -- то есть примитивно пытались устранить конкурирующую на Балтике с "Ройял Флитом" силу, только и всего... Ну, а о том, как бритты в 1945-м выдали на расправу Сталину тысячи белоэмигрантов, и без меня написано много. Словом, англичане никогда, ни в малейшей степени не были доброжелателями России, кто бы Россией ни правил, -- а это дает некоторое моральное право не бояться выдвигать кое-какие версии, пусть они и покажутся иным либералам фантастическими...
   (Вообще, британская логика -- штука своеобразная. В свое время была опубликована рассекреченная переписка двух британских дипломатов периода, предшествовавшего Семилетней войне. В то время Англия еще заигрывала с Пруссией -- и вот английский посол в Петербурге Уильям интересуется у своего берлинского коллеги Митчела, как тот смотрит на идею снабдить паспортом английского дипломатического курьера отправляемого в Россию прусского разведчика Ламберта. Митчел категорически против, мотивируя это следующим образом: "Такая варварская нация, как Россия, способна будет на всякие крайности изза подобного нарушения международного права" [46].
   Русские -- "варварская нация", потому что не потерпят нарушения международного права... Красиво, ничего не скажешь.)

   Крайности у нас обожают. А потому в противовес всему, что написано при коммунистах, в последние годы трудами иных деятелей культуры -- особенно в том преуспели Солоухин и Говорухин -- в массовое сознание оказался успешно вбит образ царской России, прямо-таки подобной сказочной саксонской стране Кокэйн, краю всеобщего благоденствия, с молочными реками и кисельными берегами. И остается решительно непонятным: если все обстояло столь прекрасно, что за паранойя охватила русский народ, заставив его своими руками разрушить столь благополучную, сытую и процветающую страну? И поневоле закрадываются еретические мысли: а вдруг и не было паранойи? Вдруг клятые коммуняки в своих оценках царской России были во многом правы?
   Крайности крайностями, а истина, как ей и положено, лежит посередине...
   Морис Палеолог, французский посол при российском императорском дворе, однажды с помощью нехитрых арифметических подсчетов установил, что по крови Николай II был русским только на 1/128. Разумеется, сам по себе этот факт ничего не объясняет. Не раз в истории случалось, что "инородцы" по крови, взявшись за управление тем или иным государством, достигали успехов, которые и не снились "коренным": еврей Дизраэли, потомок крещеных евреев Франке, белорус Пилсудский, грузин Сталин. Дело не в составе крови. Дело в другом: насколько Николай, во время переписи населения 1897-го собственноручно начертавший в графе о профессии опросного листка "Хозяин земли Русской", годился для роли рачительного и толкового хозяина?
   Английский писатель Паркинсон, автор знаменитого "Закона Паркинсона", однажды мимоходом высказался о причинах краха российской монархии так: "...любую революцию порождает само правительство, оно создает вакуум, куда бунтари засасываются, можно сказать, против воли... Империи рушатся, потому что гниют изнутри, а правители, на чьем счету нет никаких конкретных преступлений, приводят свой народ к катастрофе всем, чего они не удосужились сделать. А подлинные лидеры правят мощно, ярко, быстро ведут за собой народ к четко поставленной цели. Когда этого нет, как, скажем, в царской России, возникает вакуум... Нас ввели в заблуждение историки: если верить им, революции совершали голодные крестьяне, замыслив бунт против своих хозяев. Но так ли это? Люди, которые по-настоящему угнетены, никогда не поднимутся на бунт, и, если бы революции вырастали из народного недовольства, они случались бы гораздо раньше, когда дела обстояли еще хуже. Но в том-то и дело, что тираны процветают, а кресла трещат под их преемниками, у которых вроде бы самые благие намерения" [147].
   Здесь гораздо меньше парадокса, чем может показаться на первый взгляд. Именно так в мировой истории и обстояло: в Англии процветал тиран Генрих VIII, но расстался с головой слабый и бесцветный Карл 1. Во Франции более полувека благоденствовал теоретик абсолютизма Людовик XIV, загнавший страну в полное истощение войнами и расточительностью, -- но головы лишился опять-таки бесцветнейший Людовик XVI. В России не зафиксировано ни одного серьезного покушения на Ивана Грозного, Петра I и Николая 1...
   Итак, вакуум. Правители, приводящие народ к катастрофе как раз тем, чего они не сделали...
   И собственную гибель, и гибель империи Николай, по сути, запрограммировал уже своей женитьбой. Нынешние его апологеты с могучим сюсюканьем, порой превосходящим по громкости корабельную сирену, восторгаются и умиляются: государь, отец наш, "женился по страстной любви"! И при этом именуют себя монархистами...
   Проблема давно исследована теоретиками монархической идеи в самых разных европейских странах: самодержец, кроме огромных, ничем не стесненных прав, обладает еще добровольно возложенными на себя обязанностями. Одна из таких обязанностей -- невозможность подобно обычному человеку жениться по любви. Брак монарха обязан преследовать два требования:
   а) принести в дальнейшем политические выгоды,
   б) служить появлению на свет здорового потомства.
   Оба эти условия никоим образом не были соблюдены. Женившись по любви, Николай совершил свое первое предательство интересов России, сделал то, чего не имел права делать. На российском престоле оказалась истеричка с дипломом доктора философии, несшая в генах страшную болезнь -- несвертываемость крови (гемофилию). Хотя уже в те времена медики обладали достаточными знаниями о наследственных болезнях вообще и механизме передачи гемофилии детям мужского пола. Никто, однако, не набрался смелости вразумить императора -- ну как же, романтичный Ники пылал любовью...
   Последствия известны. Родился больной наследник. Легко представить, как это повлияло на психическое состояние царствующей четы, и без того не блиставшей интеллектом. При дворе появились сменявшие друг друга шарлатаны -- "магнетизеры", целители, "святые старцы". Кончилось все Распутиным, приведшим к окончательному краху...
   Кроме того, Алиса Гессенская повинна и в другом, не менее фатальном для империи грехе -- она с прямо-таки параноическим упорством старалась избавиться от маломальски выдающихся государственных деятелей, "затмевавших" ее ничтожного супруга. И проталкивала поближе к трону вовсе уж явные ничтожества...
   Знаменитый русский военный теоретик Драгомиров оставил убийственное высказывание о Николае II: "СИДЕТЬ на престоле годен, но СТОЯТЬ во главе России неспособен". Министр иностранных дел Н.П. Дурново считал, что Николай "обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства", что маловато для человека, стоящего во главе империи... Не менее категоричен известный юрист Кони: "Его взгляд на себя, как на провиденциального помазанника божия, вызывал в нем подчас приливы такой самоуверенности, что ставились им в ничто все советы и предостережения тех немногих честных людей, которые еще обнаруживались в его окружении". Он же писал о царе: "Трусость и предательство прошли красной нитью через всю его жизнь, через все его царствование, и в этом, а не в недостатке ума и воли, надо искать некоторые из причин того, чем закончились для него и то, и другое". Это написано за год до расстрела царской семьи в Екатеринбурге. Не недостаток ума, а "отсутствие сердца и связанное с этим отсутствие чувства собственного достоинства, -- писал Кони, -- в результате которого он среди унижений и несчастья всех близко окружающих продолжает влачить свою жалкую жизнь, не сумев погибнуть с честью".
   Британский премьер-министр Ллойд-Джордж не менее категоричен: Российская империя была "ковчегом, у которого полностью отсутствовали мореходные качества. Весь его остов прогнил, и экипаж был не лучше. Капитан годился только для прогулочной яхты в спокойных водах, а штурман выбирался его женой, отдыхавшей на кушетке в каюте". Николая англичанин характеризовал как "корону без головы... конец был трагическим, но за эту трагедию страна не может нести ответственность ни в коем случае". Даже питающий к Николаю самый горячий пиетет Роберт Мэсси не выдерживает: "В ходе войны народ хотел не революции, а только реформ. Но Александра, побуждаемая Распутиным, страстно протестовала против всякого умаления царской власти. Уступая жене, борясь за спасение самодержавия и отрицая все доводы в пользу ответственного перед народом правительства, Николай сделал революцию и конечный триумф Ленина неизбежными" [131].
   Малоизвестный факт, кажется, не имевший аналогов в мировой практике: в свое время русская полиция... конфисковала тираж книги "Полное собрание речей императора Николая II за 1894-1906 годы"! Собранные вместе, речи и резолюции императора производили столь невыгодное, даже дискредитирующее впечатление, что книгу пришлось срочно изымать из обращения...
   Как-то забылось, что ближайшие родственники Николая сделали для дискредитации русской монархии гораздо больше, чем все листовки кучки большевиков... Великие князья не чурались спекуляции, финансовых афер, прямого казнокрадства. Александр Михайлович нагрел себе руки на знаменитой авантюре с "концессией Безобразова" в Маньчжурии, прикарманил огромные суммы, которые должны были идти на постройку военных кораблей, в годы первой мировой войны нажил состояние на торговле спиртным (при том, что она была прямо запрещена). Михаил Николаевич спекулировал земельными участками на Кавказе. "Высочайший шеф" русского флота Алексей Александрович присвоил миллионы рублей из казенных сумм флота и средств Красного Креста. Современник писал: "В карманах честного Алексея уместилось несколько броненосцев и пара миллионов Красного Креста, причем он весьма остроумно преподнес балерине, которая была его любовницей, чудесный красный крест из рубинов, и она надела его в тот самый день, когда стало известно о недочете в два миллиона".
   На фоне этих субъектов, пользовавшихся полной безнаказанностью, сущим ангелочком выглядит Николай Константинович, который всего-навсего, словно гимназист, украл у матери бриллианты для своей любовницы-певички. Пожурен и отправлен в Ташкент...
   Собственно говоря, Николай далеко не первый монарх, печально прославившийся полнейшим ничтожеством. Бывали и почище. Однако в иных случаях положение спасал "могучий ум при слабом государе". Столь же ничтожный Людовик XIII сохранил достаточно ума, чтобы фактически передать власть в руки кардинала Ришелье, незауряднейшего государственного деятеля.
   Однако Николай -- и побуждаемый женой, и по своей инициативе -- решительно избавлялся от всех мало-мальски выдающихся министров. В 1906 г. произошло событие, до сих пор не оцененное по достоинству: увольнение в отставку министра финансов, а позже Председателя Совета Министров С.Ю. Витте. Именно Витте провел в жизнь реформы, обеспечившие конвертируемость русского рубля, ввел золотую валюту. При нем рубль полностью обеспечивался золотым содержанием. Еще несколько лет упорной работы в том же направлении могли вывести Россию из тупика -- но Витте был чересчур незауряден, а потому отправлен в отставку. Кстати, поминавшееся выше отсутствие смелости привело к тому, что у царя вошло в обычай отделываться от министров довольно подленьким способом -- вызвав и обласкав того или иного сановника, Николай отправлял его, заверяя в своей полной благосклонности, но буквально назавтра же появлялся дворцовый фельдъегерь с высочайшим указом об отставке. "Он смотрел на своих министров, как на простых приказчиков", -- вспоминает очевидец. Слишком активный и инициативный человек всегда был подозрителен. Назначая премьер-министром Коковцова, царь спросил прямо: "Надеюсь, вы не будете меня заслонять так, как это делал Столыпин?"
   Вот, кстати, о Столыпине... У нас в последние годы принято ссылаться на его реформы, как на спасительные для России. Стало прямо-таки хорошим тоном сокрушаться о гибели Столыпина, с пеной у рта заверяя: останься он в живых, Россия процветала бы...
   Позвольте не поверить. Во-первых, почитатели Столыпина как-то совершенно упускают из виду, что к моменту убийства премьера он фактически был уже политическим трупом. Его уход в отставку был делом решенным, вопросом считанных дней. Как раз оттого, что царь не терпел "заслонявших" его... И можно говорить с железной уверенностью: после отставки Столыпина его реформы были бы моментально свернуты, точно так, как это произошло после убийства.
   Кем было организовано убийство, не сомневались уже тогда. Сказочка о "злокозненном жиде Мордке", по собственному-де хотению (вариант: по воле некоего жидомасонского центра) убившем "спасителя России", -- байки для убогих. Столыпин был неугоден дворцовым консерваторам даже больше, нежели большевикам и иным революционерам. Деникин писал: "Слева Столыпина считали реакционером, справа (придворные круги, правый сектор Государственного Совета, объединенное дворянство) -- опасным революционером" [58]. Хозяйка знаменитого светского салона, дочь егермейстера двора А. Богданович писала в своем дневнике: "...Столыпина, убитого никем иным, как охраной" [14]. Светская дама лишь зафиксировала на бумаге то, что говорили совершенно открыто. Оставшись бы в живых, Столыпин ничего уже не смог спасти -- поскольку царь и его тупое окружение цеплялось за "старину" и прямо-таки вырубало всех, кто мог их, убогих, спасти...
   Между прочим, есть еще малоизвестная, но любопытнейшая точка зрения на столыпинские реформы митрополита Вениамина (Федченкова), происходившего из крестьянской семьи и знавшего обстановку в деревне не понаслышке: "Ему (Столыпину -- А.Б.) приписывалась некоторыми будто бы гениальная спасительная идея земледельческой системы, так называемого "хуторского" хозяйства; это, по его мнению, должно было укрепить собственнические чувства у крестьян-хуторян и пресечь таким образом революционное брожение... Не знаю, верно ли я сформулировал его идею. Тогда я жил в селе и отчетливо видел, что народ -- против нее. И причина была простая. Из существующей площади -- даже если бы отнять все другие земли: удельные, помещичьи, церковные и монастырские -- нельзя было наделить все миллионы крестьян восьмидесятидесятинными хуторами, да и за них нужно было бы выплачивать. Значит, из более зажиточных мужиков выделилась бы маленькая группочка новых "владельцев", а массы остались бы по-прежнему малоземельными. В душах же народа лишь увеличилось бы чувство вражды к привилегиям новых "богачей" [33].
   Подтвердить или опровергнуть эти высказывания просто: достаточно взять сохранившиеся дореволюционные статистические справочники и проделать нехитрые расчеты. Довольно быстро можно будет выяснить, прав митрополит или ошибался...
   "Хутора в народе проваливались, -- писал он далее. -- В нашей округе едва ли нашлось три-четыре семьи, выселившиеся на хутора. Дело замерло, оно было искусственное и ненормальное".
   Другими словами, есть разные точки зрения на реформы Столыпина, и забывать об этом не след.
   Как не стоит забывать и о провалившемся "плане Кутлера". Николай Николаевич Кутлер (1859-1924) -- русский государственный и политический деятель, юрист по образованию. В 1905-1906 годах, занимая пост главноуправляющего землеустройством и земледелием, он подготовил проект отчуждения частновладельческих земель в пользу крестьянства. Кутлер и два его соавтора (профессор-экономист Кауфман и директор департамента государственных имуществ Риттих) предлагали передать крестьянам 25 миллионов десятин государственных и помещичьих пахотных земель -- задолго до Столыпина. Несмотря на то, что предусматривалось взыскание с крестьянства огромного выкупа, даже превосходившего платежи реформы 1861 г., несмотря на то, что к передаче крестьянам были намечены в основном земли "впусте лежащие, а также земли, обычно сдаваемые владельцами в аренду", Николай II отклонил проект. С.Ю. Витте, в то время еще остававшийся главой правительства, поддержал Кутлера, представив царю доклад со следующей примечательной фразой: "Представляется предпочтительным для помещиков поступиться частью земли и обеспечить за собой владение остальной землей, нежели лишиться всего". Николай поставил две резолюции: "Частная собственность должна остаться неприкосновенной", "Кутлера с его должности сместить".
   Стоит ли удивляться, что после революции Кутлер перешел к большевикам и работал в Наркомфине и в правлении Госбанка? Стоит ли удивляться, что с 1908 по 1913 г. в стране было зарегистрировано около двадцати двух тысяч (!) крестьянских выступлений? Винить в этом кучку большевиков нелепо. Продолжался старый, как мир, спор меж землепашцем и феодалом -- причем феодал был настолько туп, что сопротивлялся любым переменам, своими руками вырыв себе могилу...
   Опять-таки в последние годы укрепилось ничего общего не имеющее с исторической правдой убеждение, будто "русский крестьянин кормил всю Европу, продавая за границу зерно".
   Более нелепое утверждение трудно себе представить -- поскольку сохранилось множество справочников, энциклопедий, мемуаров, свидетельствующих, кто именно "кормил Европу".
   Крестьянин-единоличник здесь совершенно ни при чем. В се до единого зернышка, вывозимое на экспорт, было произведено в хозяйствах южнорусских и новороссийских помещиков. Как говорят на Западе -- латифундистов. Вывозимое зерно было собрано с помощью наемной рабочей силы и передовой по тому времени сельскохозяйственной техники -- и то, и другое могли себе позволить лишь крупные помещики. Латифундисты. Владельцы "агропромышленных комплексов". "Фермер" здесь ни при чем. Да и не было в России "фермеров"... Ферма" -- это отдельно расположенное крестьянское хозяйство, по-русски -- хутор. В России же, как во многих других странах, были деревни -- места компактного проживания земледельцев, окруженные полями. "Ферма" и "деревня" -- совершенно разные вещи...
   Вернемся к крестьянам-единоличникам. Они как раз никакого зерна в Европу не вывозили и не могли вывозить -- по той простой причине, что из-за малого количества земли и почти первобытного уровня ее обработки не способны были производить излишки.
   "И я не тому дивлюсь, что бывали восстания крестьян, а нужно дивиться тому, что их было все же очень мало", -- пишет митрополит Вениамин.
   Русская деревня до революции хронически голодала -- это непреложная истина, опровергающая сказочки о "кисельных берегах". Надежным свидетелем может послужить автор написанных в эмиграции воспоминаний А.Н. Наумов, бывший в 1915-1916 гг. министром земледелия. Он участвовал в борьбе с "самарским голодом" еще в конце прошлого века, когда "небывалые недороды 1897-1898 гг. повлекли за собой почти повсеместное недоедание, а в ряде районов настоящий голод с его последствиями -- цингой и тифом". "Что же мне пришлось увидеть? Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии, как до войны, так и во время войны". Видный сановник Ламздорф оставил схожие воспоминания: "От просящих хлеба нет прохода. Окружают повсюду толпой. Картина душераздирающая. На почве голода тиф и цинга". Мало того, министр иностранных дел Гире "в ужасе от того, как относятся к бедствию государь и интимный круг императорской семьи". Царь... не верит, что есть голод! За завтраком в тесном кругу "он говорит о голоде почти со смехом". Находит, что раздаваемые пособия только деморализуют народ, вышучивает тех, кто уезжает в губернии, чтобы наладить помощь. Такое отношение к бедствию "разделяется, по-видимому, всей семьей".
   Когда общественность сама пыталась организовать хоть какую-то помощь, этому мешали те же сановники. Полковник А.А. фон Вендрих, инспектор министерства путей сообщения и фаворит царя, посланный особоуполномоченным в пострадавшие от голода районы, дезорганизовал грузовое движение на центральных магистралях, загнал в тупик одиннадцать тысяч вагонов с зерном, шесть с половиной миллионов пудов подмокли и стали гнить.
   Доложили царю. Николай раздраженно отмахнулся: "Не говорите о нем вздора, это достойный офицер. Всяких побирающихся будет много, а таких верных людей, как Вендрих, раз-два и обчелся".
   Вендрих просто гноил отправленный голодающим хлеб. Алабин, председатель Самарской губернской земской управы, получив крупные взятки от хлеботорговцев, отправил голодающим гнилую муку, а в другие районы -- зерно с примесью ядовитых семян куколя и других сорняков.
   Начались эпидемии, люди гибли от отравления. Алабина отдали под суд, но оправдали ввиду "неумелости".
   Еще один фаворит царя, товарищ министра внутренних дел Гурко, которому было поручено создать резерв зерна, за взятку переуступил свои полномочия иностранцу Лидвалю -- а тот вообще сорвал поставки. Наумов, говоря о голоде, особо подчеркивал "неподготовленность административных верхов, их неспособность обеспечить снабжение, учет и размещение по стране имеющихся запасов". Так стоит ли удивляться, что по всей стране горели помещичьи усадьбы и идиллические "дворянские гнезда"?
   О "готовности" России к первой мировой войне авторитетно может поведать А.И. Деникин: "Положение русских армии и флота после японской войны, истощившей материальные запасы, обнаружившей недочеты в организации, обучении и управлении, было поистине угрожающим. По признанию военных авторитетов, армия вообще до 1910 г. оставалась в полном смысле слова беспомощной. Только в самые последние перед войной годы (19101914) работа по восстановлению и реорганизации русских вооруженных сил подняла их значительно, но в техническом и материальном отношении совершенно недостаточно. Закон о постройке флота прошел только в 1912 году.
   Так называемая "Большая программа", которая должна была значительно усилить армию, была утверждена лишь... в марте 1914 г. Так что ничего существенного из этой программы осуществить не удалось: корпуса вышли на войну, имея от 108 до 124 орудий против 160 немецких и почти не имея тяжелой артиллерии и запаса ружей".
   В числе главных причин этого Деникин называет "нашу инертность, бюрократическую волокиту, бездарность военного министра Сухомлинова -- "совершенно невежественного в военном деле".
   Ситуация усугублялась еще и тем, что русская армия то и дело шла в наступление совершенно не подготовившись -- поскольку союзники, терпевшие поражение за поражением, панически просили помочь, и полк за полком ложился костьми, спасая "цивилизованных" французов и англичан...
   По исконному российскому обычаю, когда дела шли плохо, вместо критического и беспристрастного анализа в пожарном темпе выискивали "изменников" и "супостатов". Иная клевета, родившаяся в начале первой мировой, не умерла до нашего времени...
   И советские историки, и антисоветски настроенные эмигранты частенько прохаживались в адрес "изменника и предателя" генерала Ренненкампфа, якобы главного виновника сокрушительного поражения армии генерала Самсонова в Мазурских болотах. Главный упор, как легко догадаться, делался на немецкое происхождение Ренненкампфа -- других доказательств попросту не было.
   Однако А.И. Деникин дает совершенно иную картину событий, безоговорочно реабилитируя Ренненкампфа, к которому относился с большим уважением, и возлагает вину на самого Самсонова, допустившего ряд серьезнейших промахов. И нашедшего в себе силы застрелиться после гибели своей армии...
   Кстати, в одном из крупных поражений русских войск в Карпатах был прямо повинен генерал Брусилов, но впоследствии, уже служа у красных, свалил все на генерала Корнилова, прекрасно понимая, что опровергнуть его ложь никто не в состоянии...
   Принято считать, что к Февральской революции положение на фронтах наладилось. Больше стало пушек, снарядов, другой военной техники. В подтверждение любят цитировать и Черчилля, и Деникина.
   Все так. Однако при этом упускается из виду одна простая вещь: готовность к успешному продолжению военных действий вовсе не означает автоматически, что в государстве все благополучно, что оно здорово. Лучше всех в Европе в 1939 г. к большой войне оказалась подготовленной Германия -- но свидетельствует ли это о здоровье государственного организма и нации? Скорее наоборот...
   Воз увяз в трясине. Монархия в феврале рухнула. Многозначительная деталь: петербургский градоначальник генерал Хабалов, которому было поручено подавить беспорядки, даже не в состоянии был напечатать увещевающие воззвания. С превеликими трудами выпустив несколько экземпляров листовок, послал городовых наклеить их "гдe-нибудь". Дальше ехать некуда... Шульгин писал: "Дело было в том, что во всем этом огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые бы сочувствовали власти... и даже не в этом... Дело было в том, что власть сама себе не сочувствовала. Не было, в сущности, ни одного министра, который верил бы в себя и в то, что он делает" [215].
   Ставка Николая на бездарности ничем другим закончиться и не могла... Столыпин сказал однажды: "Никто не может отнять у русского государя священное право и обязанность спасать в дни тяжелых испытаний богом врученную ему державу". Но дело как раз в том, что Николай сам, добровольно, снял с себя это право. "Отрекся, как роту сдал", -- не без брезгливости замечает Шульгин.
   Можно, конечно, сваливать все на измену командующих фронтами. В самом деле, все они, поголовно, на вопрос о желательности отречения ответили положительно: великий князь Николай Николаевич (Кавказский фронт), генерал Брусилов (Юго-Западный фронт), генерал Эверт (Западный фронт), генерал Сахаров (Румынский фронт) генерал Рузский (Северный фронт), адмирал Непенин (командующий Балтийским флотом). Колчак, командующий Черноморским флотом, от посылки аналогичной телеграммы воздержался, но с мнением других "согласился безоговорочно", как и начальник штаба Ставки генерал Алексеев.*
   * Исключая великого князя и Брусилова, все они потом погибнут -- революция подобна Сатурну... Непеннна убьют матросы. Колчака расстреляют сибирские партизаны, имевшие мало общего с большевиками. Рузского по приговору суда расстреляют в Ессентуках. Эверта вскоре убьют на фронте солдаты. Алексеев, надломленный поражениями, умрет на Дону. Все они полагали, что из кувшина, с которого столь неосмотрительно сорвали печать, вынырнет нечто пристойное, с европейской конституцией в лапках. А вынырнуло клыкастое чудовище. И совершенно некого винить. Просто не могло быть другого финала...
   Но возникает другой вопрос: смогли бы высшие военные чины столь легко отречься от императора, с которым связывали бы хоть какие-то надежды?
   Вряд ли. Просто-напросто ничтожный "Ники" потерял всякий авторитет. Вдумайтесь: никто не выступил в его защиту. У Людовика XVI, по крайней мере, нашелся полк швейцарцев и несколько десятков дворян, открывших ружейный огонь по рвущимся в Тюильрн восставшим. Дветри сотни человек все же выступили с оружием в руках.
   У Николая не было и этого. Мэсси, правда, упоминает о некоем "преданном эскадроне кавалергардов", якобы двое суток скакавшем по снежному бездорожью из Новгорода на защиту царя и династии, но это больше похоже на одну из тех легенд, что в избытке сопровождают любое крупное историческое событие...
   Все бросили. Все оставили. Морис Палеолог отмечает: "Одним из самых характерных явлений революции, только что свергнувшей царизм, была абсолютная пустота, мгновенно образовавшаяся вокруг царя и царицы в опасности.
   При первом же натиске народного восстания все гвардейские полки, в том числе великолепные лейб-казаки, изменили своей присяге верности. Ни один из великих князей тоже не поднялся на защиту священных особ царя и царицы: один из них не дождался даже отречения императора, чтобы предоставить свое войско в распоряжение инсуррекционного правительства*. Наконец, за несколькими исключениями, тем более заслуживающими уважения, произошло всеобщее бегство придворных, всех этих высших офицеров и сановников, которые в ослепительной пышности церемоний и шествий выступали в качестве прирожденных стражей трона и присяжных защитников императорского величества" [145].
   * Речь идет о Кирилле и его гвардейском флотском экипаже.
   И тут же французский посол приводит мнение некоей русской "госпожи P.": "Да это он нас покинул, он нас предал, он не исполнил своего долга, это он поставил нас в невозможность защищать его. Не его предали родня, гвардия и двор, а он предал весь свой народ".
   Оставшаяся для нас загадочной "госпожа Р." была права. Бездарный, жалкий, трусливый Ники предал свой народ -- и тем, что отрекся с вопиющим нарушением существовавших тогда законов о престолонаследии. И тем, что культивировал возле себя таких же бездарей, как сам. И тем, что оставался глух к любым попыткам объяснить ему истинное положение дел...
   Остались подробные записи о беседе с царем монархиста Родзянко, прямо заявившего Николаю: "Никакая революционная пропаганда не может сделать того, что делает присутствие Распутина в царской семье. Влияние, которое Распутин оказывает на церковные и государственные дела, внушает ужас всем честным людям. А на защиту проходимца поставлен весь государственный аппарат, начиная от верхов Синода и кончая массою филеров... Явление небывалое!"
   Царь отделался по своему обыкновению пустыми фразами. Как обычно. Он предал Столыпина, он предал Кутлера, предал Витте, пригрел у трона тобольского конокрада... Более ничтожной и пустой личности на троне Российской империи еще не бывало.
   Потом начали предавать его. 10 апреля 1917 г. последовал холодный полуофициальный ответ английского министерства иностранных дел Керенскому, пытавшемуся "сплавить" царя с семьей на берега Альбиона: "Правительство Его Величества не настаивает на своем прежнем приглашении царской семьи". Более того, когда распространились слухи, что Николая с семьей готова принять Франция, английский посол в Париже лорд Френсис Берти срочно отправил письмо в секретариат французского МИД, где о "Ники" и "Алисе" высказался так: "Она должна рассматриваться как преступница или преступная одержимая, а бывший император как преступник за свою слабость и покорность ее подсказкам".
   Когда к германскому послу Мирбаху пришли русские монархисты, умоляя вызволить царя из Екатеринбурга, Мирбах преспокойно заявил: "Судьба русского императора в руках его народа. Раз мы проиграли, лучшего мы не стоим. Это старая, старая история -- горе побежденному!"
   Можно, конечно, яростно обличать подлость и цинизм как британцев, так и германцев (при том, что и британский, и германский императоры были родственниками Николая). С одной стороны, нет никаких сомнений: и те, и другие поступили довольно подло.
   С другой же... Николай сам довел дело до такого финала, когда превратился в живого мертвеца, ненужного никому -- ни иностранным владетельным домам, ни кому бы то ни было в собственной стране. Нелишне вспомнить, что ни одно из белых движений не рассматривало всерьез свою борьбу как сражение за права Николая, никто не собирался восстанавливать его на троне. Так что знаменитое высказывание Свердлова о расстреле царской семьи: большевики, мол, "не хотели оставлять монархистам живого знамени", можно смело назвать полнейшей глупостью. Никто из противников большевиков и не рассматривал Николая в качестве знамени.
   "Кто хочет себя погубить, тот погубит", -- сказал Шульгин.
   Мне жаль расстрелянных в Екатеринбурге детей. Но нет ни капли жалости к дворянину Романову (поскольку после отречения он был всего лишь дворянином, и не более того, и утверждать, будто "большевики убили царя", как-то смешно).
   Он сам погубил все и всех, став могильщиком старой России, а потому иного отношения и недостоин.

   Существовали ли после Февраля другие варианты будущего, альтернатива Октябрю?
   Вряд ли. Смешно и думать, что Россия, освободившись от исчерпавшей себя монархии, могла по мановению некоей волшебной палочки каким-то чудом превратиться в демократическое, свободное, умиротворенное государство. Во-первых, противоречий накопилось слишком много. Вовторых, попросту не существовало силы, способной бы противостоять большевикам. Единственную попытку переломить ситуацию -- "мятеж генерала Корнилова" -- моментально свел на нет сам Керенский, предпочитавший Корнилову союз с большевиками.
   А там и самого Керенского, оказавшегося еще бездарнее и ничтожнее Николая, просто-таки вышвырнули пинком под зад. Почти бескровный переворот наглядно свидетельствует, что правительство Керенского не пользовалось ни малейшей поддержкой. И взятие власти большевиками отнюдь не было неожиданностью. Нечто подобное предсказывалось еще 20 августа 1917 г. на заседании ЦК кадетской партии: "... в стране начинается распад... результаты бездействия власти... власть возьмет в руки тот, кто не побоится стать жестоким и грубым... мы дождемся диктатуры... в правительстве уже считаются с возможностью применения военных для -- получения хлеба от крестьян... Вспышки социального бунтарства на окраинах будут не столько результатом дурных пастырей и разных негодяев, сколько следствием разрухи и взаимного непонимания... Будут ли поводом голодные бунты или выступление большевиков, но жизнь толкнет общество и население к мысли о неизбежности хирургической операции..."
   Большевики не побоялись резануть скальпелем по живому, только и всего... Впрочем, стоит ли сводить все к понятию "большевики"? Отчего-то совершенно забылось, что Октябрьский переворот устроили три силы, еще несколько месяцев после того действовавшие во взаимном согласии. Большевики, левые эсеры, анархисты -- две последних партии отнюдь не уступали большевикам в численности, если не превосходили. В последние годы принято ругать знаменитого "матроса Железняка", разогнавшего Учредительное собрание. Но Александр Железняков вовсе не был большевиком! Он -- активный член партии анархистов. И погиб на гражданской, командуя опять-таки анархистским боевым отрядом. Левые эсеры какое-то время были не просто союзниками большевиков, но и занимали довольно ответственные посты в ЧК -- а посему несут свою долю вины за красный террор...
   Собственно, в октябре 17-го в России случилось то, о чем Энгельс писал Вайдемейру еще 12 апреля 1853 г.: "Мне кажется, что из-за беспомощности и вялости всех остальных партий в одно прекрасное утро наша партия будет вынуждена взять власть, чтобы проводить в конце концов то, что не отвечает непосредственно нашим интересам, а отвечает общереволюционным и мелкобуржуазным интересам; таким образом, побуждаемые пролетарскими массами и связанные своими собственными толкованиями и в большей или меньшей степени выражаемыми в партийной борьбе декларациями и планами, мы будем вынуждены делать коммунистические эксперименты и прыжки, для которых лучше всего сами знаем, что не время. При этом мы потеряем головы -- будем надеяться, только в физическом смысле -- наступит реакция, и до того, как мир будет в состоянии дать историческую оценку подобным событиям, начнут считать нас не только чудовищами, но и глупцами..."
   Как ни относись к Энгельсу, а он все предсказал удачнейше, масон клятый. Власть валялась на земле. Большевики взяли и подняли. Потом начались "коммунистические эксперименты", прыжки, которым было "не время". А чуть позже появился Сталин, опять-таки предсказанный множеством теоретиков, от Виктора Гюго до белоэмигрантов.
   Перестрелял особо упертых революционеров и принялся строить обычную империю...
   Были ли шансы у противников большевиков победить в гражданской войне?
   Крайне сомнительно. Нелепо и смешно считать, будто красные победили лишь благодаря "превосходству в военной силе" или "железной дисциплине". Для гражданской войны эти категории не имеют никакого значения.
   Когда нет фиксированной линии фронта, когда солдаты всех противоборствующих лагерей являются уроженцами одной страны -- никакая "железная дисциплина" не способна повлиять на что бы то ни было. История гражданской войны пестрит примерами, когда красные части (не только полки, но и дивизии!), решив вдруг расплеваться с Советской властью, крайне легко приводили свои намерения в исполнение -- в два счета вырезали комиссаров и чекистов (сколько там было тех и других? Горсточка по сравнению с вооруженной солдатской массой...) и уходили, куда заблагорассудится. Благо палитра не исчерпывалась красным и белым цветом -- были еще махновцы, григорьевцы, антоновцы, прочие атаманы, просто воевавшие против всех на свете "зеленые"... То же самое, кстати, происходило и во всех других лагерях...
   Причина в другом -- у большевиков была идея, способная овладеть массами, а у их противников, всех, вместе взятых, таковой идеи не нашлось. Можно тысячу раз повторять, что идеи большевиков были ошибочными, неправильными, лицемерными, ложными, маскировавшими их истинные намерения... Не в том суть. Большевики смогли предоставить своим сторонникам идею -- а их противники не смогли. Точка. Чрезвычайки и комиссары -- дело десятое...
   Имеет смысл подробно рассмотреть то, что творилось в стане Деникина и Врангеля. Потому что свидетель событий очень уж осведомленный и занимавший в белом движении довольно высокий пост -- митрополит Вениамин был "епископом армии и флота" и членом врангелевского "совета министров"...
   "Какими же принципами руководствовалось белое движение? ...сознаюсь: у нас не было не только подробной политико-социальной программы, но даже самые основные принципы были не ясны с положительной стороны. Я и сейчас не помню каких-нибудь ярких лозунгов: а как бы я мог их забыть, если бы они были? А что помню, то было не сильно, не увлекало. Можно сказать, что наше движение руководилось скорее негативными, протестующими мотивами, чем ясными, положительными своими задачами. Мы боролись против большевиков -- вот общая наша цель и психология... Что касается политического строя, то он был неясный, "не предрешенческий: вот покончить бы лишь с большевиками, а там "все устроится". Как? Опять Учредительное собрание, прежде разогнанное Железняковым? Нет! Об Учредительном собрании и не упоминалось. Что же? Монархия с династией Романовых? И об этом не говорилось, скорее этого опасались, потому что едва ли народные массы воротились бы к старому. Конституция? Да, это скорее всего. Но какая, кто, как -- было неизвестно... Какие социально-экономические задачи? Тут было ясно: восстановление собственников и собственности. Ничего нового при генерале Деникине не было слышно..."
   "...когда зашла речь о династии Романовых, генерал Врангель в последующем обмене мнениями бросил горячую фразу, которая страшно поразила даже его сотрудников-генералов:
   -- Россия -- не романовская вотчина!
   "Мне показалось, что народ наш смотрит на дело совсем просто, не с точки зрения идеалов политической философии славянофилов и не по рецептам революционеров, а также и не с религиозной высоты догмата Церкви о царепомазаннике, а с разумной практической идеи -- пользы. Была бы польза от царя, исполать ему! Не стало -- или мало -- пусть уйдет! Так и с другими властями -- кадетскими, советскими. Здоровый простой взгляд".
   Иными словами, от большевиков слишком многие могли рассчитывать получить пользу. Которой не увидели от белых...
   "Можно не соглашаться с большевиками и бороться против них, -- писал Вениамин, -- но нельзя отказать им в колоссальном размере идей политико-экономического и социального характера. Правда, они готовились к этому десятилетия. А что же мы все (и я, конечно, в том числе) могли противопоставить им со своей стороны? Старые привычки? Реставрацию изжитого петербургского периода русской истории и восстановление "священной собственности", Учредительное собрание или Земский собор, который каким-то чудом все разъяснит и устроит? Нет, мы были глубоко бедны идейно. И как же при такой серости мы могли надеяться на какой-то подвиг масс, который мог бы увлечь их за нами? Чем? Я думаю, что здесь лежала одна из главных причин всего белого движения -- в его безыдейности! В нашей бездумности!"
   На юге белые спохватились, наконец, провести земельную реформу, когда "Добровольческая Армия была разбита на всех фронтах и у белых остался лишь крымский клочок". Естественно, она была, по выражению Вениамина, "компромиссной и запоздалой" и ничего уже не могла спасти...
   Ни о какой "идейности" Юденича нет и разговора. Колчак... Колчак повторил ход большевиков и их союзников, разогнав в Омске остатки Учредительного собрания. Сначала, в первые месяцы, он получил огромную поддержку сибиряков -- Советская власть, подступившая было к сибирякам со своими "европейскими" догмами, которые за Уралом решительно не работали, была не просто свергнута в считанные дни: даже благонамеренные коммунистические историки употребляли гораздо более близкое к истине слово "пала". Сибирский паровой каток грузно покатился на запад, сметая жиденькие большевистские заслоны, и накал борьбы был такой, что солдаты двадцатидевятилетнего колчаковского генерала Пепеляева взяли Пермь фактически в штыки -- голодные, необмундированные, почти не имевшие патронов и артиллерийской поддержки...
   Но вот потом Сибирь отвернулась от Колчака -- опятьтаки в считанные недели. Когда пропитанный кокаином адмирал взялся восстанавливать в Поволжье старое помещичье землевладение, от него моментально ушли татары, башкиры, черемисы. Когда в Сибири началась волна реквизиций и прямого террора, там без малейшего участия большевиков возникли партизанские армии в десятки тысяч человек, сражавшиеся не "за красных", а всего-навсего против Колчака. (Потом многие из партизанских командиров с тем же талантом и размахом будут сражаться против красных, а другие, подобно Щетинкину и Кравченко, как-то очень уж быстро погибнут, но это другая история...) Именно это масштабнейшее партизанское движение, а не потуги бездарного Тухачевского, и обеспечили поражение Колчака.
   Кстати, барон Будберг, занимавший высокий пост в гражданской администрации Колчака, в своих мемуарах опровергает укоренившееся представление о том, что слово "большевизм" непременно должно быть связано с прилагательным "красный". Будберг утверждает, что нельзя забывать и о "белых большевиках" -- атаманах вроде Семенова и Анненкова, ничуть не уступавших "красным большевикам" в пренебрежении законностью и порядком, в методах расправы с противниками и просто инакомыслящими...
   И, разумеется, не стоит принимать серьезно утверждения об интервенции иностранных войск в Россию.
   По большому счету, не было никакой интервенции. Все три прибалтийских карлика, провозгласив независимость, чуть ли не мгновенно сговорились с большевиками и в обмен на гарантии с их стороны разоружили на своей территории белогвардейские части (потом, в тридцатые, карлики жестоко расплатятся за прошлое, но их жалкий писк ни в ком уже не встретит поддержки и понимания...).
   Немцы, правда, вооружали и экипировали Краснова, но это было каплей в море.
   Англичане высадились в Архангельске отнюдь не для борьбы с большевиками, а для того, чтобы прибрать к рукам огромные склады вооружения и армейского имущества, которые большевики могли, по мнению англичан, передать немцам. И приплыли бритты в Архангельск... по приглашению тамошнего Совета (за что потом большевики расстреляли его председателя). После капитуляции Германии англичане преспокойно снялись с якоря и уплыли, предав белое движение на Севере.
   Аналогичным образом держались и финны -- перерезав собственных красных, в дальнейшем озаботились лишь охраной своих рубежей, не сделав ни малейших попыток помочь реально белой гвардии. За что и поплатились потом советским вторжением и потерей изрядного куска территории.
   Американцы и японцы на Дальнем Востоке, такое впечатление, больше ревниво следили за действиями друг друга (чтобы, не дай бог, не усилился чрезмерно соперник), нежели всерьез боролись с большевиками.
   Чехи преспокойно устранились от войны с красными в Сибири. Все бы ничего (в конце концов, не обязаны были), но вдобавок поручик Гайда, произведший сам себя в генералы, спер изрядную часть колчаковского золотого запаса. И в обмен на разрешение вывести награбленное без досмотра сдал партизанам Колчака -- в компании с французами. Именно это золото легло в основу созданного чуть погодя "Легия-банка", благодаря ему кукольная страна Чехословакия и просуществовала худо-бедно двадцать лет, пока не прикатил вермахт. Вообще чехи в двадцатом столетии явили миру печальнейший пример атрофии инстинкта государственности. Создать мощные укрепрайоны в Судетах, возле которых любой враг мог топтаться месяцами, создать армию, немногим уступавшую вермахту, -- и позорно задрать лапки кверху, едва стукнули кулаком по столу в Берлине. Поневоле вспоминается кусок из пародийной "Всемирной истории", сочиненной до революции юмористами журнала "Сатирикон": "И все у них было както несерьезно, по-детски -- будто игра в куклы. Страны были маленькие, ничтожные, а тянулись за большими, подражали взрослым: так же устраивали политические восстания, казнили противников и, конечно, вводили реформацию. Но все было у них на детский рост: вместо войн -- стычки, вместо казней -- пустяки. Да и реформация была какая-то не такая... Что же это за история?" [41].
   Французы? Эти в свое время (есть точные свидетельства) грозили обстреливать с военных кораблей части Деникина, если те войдут в Одессу.
   Греки... Как я ни ломал голову, не могу до сих пор понять, каким ветром занесло в Новороссию греческие части и какого черта они там искали. Не иначе вспомнили времена Александра Македонского, комики...
   Одним словом, если бы "интервенты" сражались с большевиками серьезно, по-настоящему -- большевики не могли не пасть. Однако все иностранные державы преследовали свои, мимолетные, шкурные интересы, не имевшие ничего общего с реальной борьбой против большевизма, -- что дало большевикам лишний козырь...
   Можно еще упомянуть, что у красных оказалась масса как гражданских чиновников царского времени, так и царских офицеров в немалых чинах. Конечно, кое-кого, как о том справедливо пишут, затащили на службу шантажом, взяв близких в заложники. Но вряд ли это справедливо в подавляющем большинстве случаев. Слишком многие пришли добровольно -- и генерал Бонч-Бруевич, брат ленинского сподвижника, и генерал Брусилов, и блестящий генштабист, генерал от инфантерии Поливанов, бывший помощник военного министра Российской империи Редигера. Здесь и столбовой дворянин Тухачевский, и царский полковник Шапошников, будущий шеф генштаба при красном царе Сталине, и десятки других...
   Между прочим, впоследствии, когда Советская Россия из замышлявшегося Лениным "депо мировой революции" превратилась трудами Сталина в обычную империю, где "большевистская идеология" сохранялась лишь для вывески, слишком многие из эмиграции осознали это перерождение -- и приняли его!
   Сейчас кое-кто то и дело пытается реабилитировать подонка Власова, оправдывая его тем, что он-де был "против" Сталина. И это, мол, все искупает. Однако не мешает напомнить строчки "Войны и мира", посвященные бегству русских из Москвы перед сдачей ее Наполеону: "Они ехали потому, что дли русских людей не могло быть вопроса: хорошо или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего".
   Точно так же люди из родовитейших русских фамилий, равно так и бывшие вожди белого движения, категорически отказались сотрудничать с Гитлером. К немцам привычно подался их старый клиент Краснов, но Деникин брезгливо отказался от всяких контактов с фюрером. Княгиня Вика Оболенская сражалась во французском Сопротивлении -- и погибла. Князь Феликс Юсупов, в свое время отказавшийся вступить в белую гвардию, отверг все попытки гитлеровцев заманить его к себе на службу. Его сообщник по убийству Распутина, великий князь Дмитрий Павлович, живя в Швейцарии, печатно приветствовал победы Советской Армии над гитлеровцами. Он же, кстати, писал: "Наша родина не могла быть управляема ставленниками по безграмотным запискам конокрада, грязного и распутного мужика. Старый строй неминуемо должен был привести Романовых к катастрофе".
   Наконец, стоит упомянуть о позиции церкви по отношению к большевикам. Много жутких фактов о истязаниях и убийствах красными православных священников (и не их одних) обнародовано в последние годы. Однако есть и еще один аспект проблемы, долгое время остававшийся в тени...
   Свидетельствует митрополит Вениамин, участник Московского Церковного собора 1917-1918 гг.: "...вторым, весьма важным моментом деятельности Собора было установление взгляда и поведения Церкви по отношению к советской власти. При борьбе Советов против предшествующей власти Керенского Церковь не проявила ни малейшего движения в пользу последнего. И не было к тому оснований. Когда Советы взяли верх, Церковь совершенно легко признала их власть. Не был исключением и митрополит Антоний, который после так ожесточенно и долго боролся против нее вопреки своему же прежнему воззрению. Но еще значительнее другой факт. При появлении новой власти всегда ставился вопрос о молитве за нее на общественных богослужениях. Так было при царях, так, по обычаю, перешло к правлению Керенского, когда Церковь вместо прежнего царя поминала "благоверное Временное правительство", так нужно было поминать и новую власть. По этому вопросу Собором была выработана специальная формула, кажется, в таком виде: "О стране нашей российской и о предержащих властях ее"".
   (Между прочим, тот же Собор под давлением своих членов из интеллигентов принял решение "об облегчении и умножении поводов к брачным разводам" -- как ни сопротивлялась фракция крестьянских делегатов.)
   Итак, церковь молилась за большевиков, церковь, как далее пишет Вениамин, участвовала в отпевании всех погибших во время Октябрьского переворота, как большевиков, так и их противников. В 1919 г. патриарх издал указ, согласно которому служители церкви не должны были вмешиваться в политическую борьбу а "занимались бы своим прямым делом: богослужением, проповедью Евангелия, спасением души". (Кстати, Вениамин свидетельствует, что при известии о расстреле бывшего царя у белогвардейцев "не было глубокой печали".)
   Я не собираюсь никого осуждать. Просто-напросто факт остается фактом: если называть вещи своими именами, русская православная церковь практически сразу же самоустранилась от борьбы, не положив на чашу весов свой немалый авторитет... То ли прошли времена Томаса Бекета, Джона Болла и протопопа Аввакума. То ли сыграла свою роль своеобразная обида на самодержца, о которой недвусмысленно свидетельствует отрывок из воспоминаний Вениамина: "Церковь вообще была сдвинута тем государем (Петром I -- А.Б.) с ее места учительницы и утешительницы. Государство совсем не при большевиках стало безрелигиозным внутренне, а с того же Петра, секуляризация, отделение их -- и юридическое, а тут еще более психологически жизненное -- произошло более двухсот лет тому назад. И хотя цари не были безбожниками, а иные были даже и весьма религиозными, связь с духовенством у них была надорвана. Например, нельзя было представить себе, чтобы царь или царица запросто, с любовью и сердечным почтением могли пригласить даже Санкт-Петербургского митрополита к себе в гости, для задушевной беседы или даже для государственного совета. Никому и в голову не могло прийти такое дружественное отношение! А как бы были рады духовные! Или уж нас и в самом деле не стоило туда звать, как бесплодных? Нет, думаю, тут сказался двухвековой отрыв государственной власти от Церкви..."
   Как хотите, а эти строки пронизаны недвусмысленной обидой. Увы, церковь осталась в стороне. Самоустранилась. И мне почему-то сразу вспомнился разговор благородного дона Руматы с кузнецом: "Кузнец оживился.
   -- И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное -- никого не трогай, и тебя не тронут, а?
   Румата покачал головой.
   -- Ну нет, -- сказал он. -- Кто не трогает, тех больше всего и режут".
   Какими бы мотивами ни руководствовались иерархи церкви, их дальнейшая судьба великолепно укладывается в эту фразу...

   Существовала ли возможность для Российской империи избежать русско-германской войны?
   С определенной долей вероятности. И ключ здесь... в Гришке Распутине. Сколь бы зловещую роль он ни сыграл в российской истории, ради объективности нужно упомянуть: при определенных обстоятельствах именно Распутин мог бы остановить бойню...
   Я уже писал о том, что, по большому счету, война меж Россией и Германией была невыгодна обеим сторонам. И это прекрасно понимали в начале века наиболее толковые российские политики.
   Прямо-таки роковую роль в многолетнем раздувании конфликта меж двумя империями сыграла супруга Александра III, принцесса Дагмара Датская, ставшая Марией Федоровной. Именно она, питавшая к Германии чуть ли не патологическую ненависть, и толкнула венценосного супруга к заключению союза с Францией. Которая видела в России лишь резерв пушечного мяса для реванша -- Париж долгие годы жил мечтой отобрать у Германии ЭльзасЛотарингию...
   Один из умнейших людей России, министр иностранных дел П.Н. Дурново, называл франко-русский союз "нетрадиционным и противоестественным". По его словам, "Россия и Германия представляют в цивилизованном мире яркое консервативное начало, противоположное республиканскому. Наша война с немцами вызовет ослабление мирового консервативного режима. Сейчас уже безразлично, кто победит -- Россия Германию или Германия Россию. Независимо от этого, в побежденной стране неизбежно возникнет революция. Но при этом социальная революция из побежденной страны обязательно перекинется в страну победившую, и потому-то не будет победителей и побежденных. Любая революция в России выльется в социалистические формы".
   Эти пророческие слова прозвучали за десять лет до Октября...
   Равным образом и С.Ю. Витте считал русско-германскую войну "актом самоубийства не только двух монархий, но и двух миров, без которых жизнь человечества вообще немыслима". Ему вторил, столь же пророчески, русский дипломат Розен: "Война с Германией ни к чему, кроме крушения империи, привести не может".
   Того же мнения придерживался германский кайзер: "Военное единоборство монархических держав, каковы наши, вызовет неизбежный крах обеих монархий..."
   Лично я считаю крайне толковым совет Вильгельма Николаю II не лезть в европейские дела, а "обратить усилия в Азию". Чем бы эти слова ни были продиктованы, в них много правды: Россия -- евразийская держава, а стремление "играть значительную роль в европейском концерте" -- во многом бредово, поскольку проистекает из дурацких планов Петра I, стремившегося не отстать "от больших". Как ни крути, а пренебрежение к интересам азиатской части империи при Николае привело и к неразвитости сибирской промышленности, и к позорному поражению в японской войне...
   Могут возразить: Германия питала планы завоевательных походов на восток!
   Резонно. Питала -- как и Австро-Венгрия. Однако это еще не означает, что война должна была вспыхнуть с железной, роковой неизбежностью. В конце концов, подобные планы Германия питала и при предшественниках кайзера Вильгельма, однако Бисмарк, несмотря на всю заманчивость планов, удерживал страну от "дранг нах Остен". В конце концов, в 1913 г., когда наблюдалась схожая напряженность, Германия категорически удержала Австро-Венгрию от нападения на Сербию.
   А потому стоит подробнее рассмотреть событие, послужившее фактическим детонатором первой мировой -- убийство в Сараево наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда. Как и в случае с любым другим преступлением, нельзя нарочито ограничиваться одной версией...
   В нашей исторической литературе принято упоминать об эрцгерцоге как о враге славянского мира. Однако есть и другие мнения. Франц-Фердинанд, племянник императора, как и сын императора Рудольф (чья загадочная смерть в замке Майерлинг до сих пор не объяснена полностью), по другим данным, прекрасно понимал, что славянам, составлявшим три пятых населения империи, нужно сделать значительные уступки. Другими словами -- вместо двух официальных опор -- Австрии и Венгрии -- следовало добавить третью. Превратить империю в тройственный союз, где славяне будут иметь столько же прав и влияния (и мест в правительстве), как австрийцы и венгры.
   Не зря убийца эрцгерцога Гаврила Принцип на допросе заявил, что Франц "осуществлял идеи и реформы, вставшие на нашем пути".
   Что же это был за путь? Создание объединенного южнославянского королевства. Эрцгерцог самим своим существованием мешал как этим планам, так и австрийским и венгерским сановникам, вовсе не расположенным делить власть в империи со славянскими конкурентами. Как и в случае со Столыпиным, эрцгерцог мешал всем...
   Еще в 1964 г. группа профессоров-историков из Кельна и Геттингена выступила со своей версией сараевского покушения. Они считали, что в нем были замешаны и русские сторонники "партии войны" -- великий князь Николай Николаевич и группа генералов с Брусиловым и Самсоновым во главе. Они-то через свою сербскую агентуру -- в сербской разведке и террористической организации "Черная рука" -- и направляли террористов. Косвенным подтверждением этому служит фактическое устранение сербской полиции и секретных служб от своих обязанностей по охране высокого гостя*.
   * Именно материалами этой группы пользовался В. Пикуль, дополнив их собственными изысканиями, подтверждающими версию.
   Эта версия безусловно имеет право на существование. Возможно, все даже сложнее -- не будем забывать, что эрцгерцог мешал и кое-кому из придворной камарильи Австро-Венгрии...
   Кстати, очень многие историки уверены: прояви тогда Англия больше решимости, войны могло и не быть. Увы, британцы долго отделывались крайне уклончивыми заявлениями, до самого начала военных действий не обозначив четко свою позицию (как они позже вели себя и в связи с испанской гражданской войной, и с нападением на Польшу вермахта, и в случае с Чехословакией...).
   Вполне может оказаться, что вина лежит не на одной только Германии. В конце концов, в том, что и в России имелась "партия войны", нет ничего ни порочного, ни унизительного... Нет ничего невероятного.
   Зато против войны с Германией безоговорочно был Распутин. Как-никак и Витте со всей определенностью писал: Распутин вполне мог удержать царя от объявления войны Германии. Мы уже имели случай убедиться, сколько точны и удачны были предсказания Витте...
   Сохранилось много свидетельств, что Распутин какимто звериным чутьем ощущал опасность германо-русского конфликта, в чем, на мой взгляд, был совершенно прав.
   Вообще Распутин относился к Германии и немцам с большим уважением, считая, что русским не грех у них многое позаимствовать -- и в этом опять-таки был прав (позиция Распутина по отношению к Германии -- единственное, что меня примиряет с этой фигурой).
   Однако за день до сараевского покушения... Распутин был ранен. Некая Хиония Гусева, посланная врагом "святого старца", окопавшимся в эмиграции иеромонахом Илиодором, нанесла ему удар ножом и только чудом не убила. Полнейшее совпадение во времени обоих покушений заставляет поневоле задуматься. Как и судьба кое-кого из тех, кого считают принадлежавшими к русской "партии войны": Брусилов, как известно, весьма даже неплохо устроился при большевиках. Равным образом большевики с удивительным расположением отнеслись к Илиодору -- хотя он до революции был лидером самых ярых, фанатичнейших черносотенцев, каких красные стали расстреливать пачками буквально в первые дни после прихода к власти... они и пальцем не тронули Илиодора, когда тот после революции вернулся в страну. Он долго еще носился с самыми вздорными идеями -- создать некий синтез православной веры и большевистских идей, а самому стать "красным" патриархом -- а в 1921 г. был без малейших препятствий отпущен за границу, где и умер в 1952-м...
   Положительно, в расследовании покушений на Франца-Фердинанда и Распутина последняя точка еще не поставлена...
   Сараевское покушение могло и не закончиться европейской бойней. Кроме того, существовала еще одна возможность повернуть историю в другом направлении: весной и летом 1915-го группа русских сановников "распутинской" ориентации установила тайные контакты с германским правительством. На секретный меморандум-запрос своего военного министра о том, насколько желательны переговоры с Россией о мире, Вильгельм ответил категорическим "да".
   Какие последствия могло иметь заключение мира меж Россией и Германией в 1915 г., кроме сохранения русской монархии?
   Вполне возможно, военные действия против Франции и Англии Германия продолжала бы еще долго (причем американцы могли под давлением "изоляционистов" и не вступить в войну). Отсюда вытекают два возможных пути развития: либо Франция была бы в короткие сроки разбита (столь же позорно, как в 1871 г.), либо затянувшиеся сражения привели бы к социальному взрыву -- но отнюдь не в России, а в Великобритании...
   Чтобы понять, сколько горючего материала скопилось по ту сторону Ла-Манша, достаточно не спеша перечитать "Железную пяту" Джека Лондона. И вспомнить богатую историю английских мятежей. А комиссаров и чекистов собственного разлива, я уверен, отыскалось бы не меньше. Реалистические романы Герберта Уэллса (особенно "Анна-Вероника" и "Белпингтон Блэпский") показывают превеликое множество радикалов, ставших бы при других условиях великолепными кандидатами в комиссары, достаточно напялить на них кожанки, дать маузеры и разрешить своей волей расправляться с "буржуями" и "консерваторами"...
   В "России во мгле" Уэллс пишет: "Если бы война на Западе длилась и поныне, в Лондоне распределялись бы по карточкам и ордерам продукты, одежда и жилье". Кстати, именно так и произошло во вторую мировую -- когда продуктовые карточки были отменены только в 1954 г. А потому стоит прислушаться к другим предсказаниям Уэллса, данным в той же книге... [201]
   "Если бы мировая война продолжалась еще год или больше, Германия, а затем и державы Антанты, вероятно, пережили бы свой национальный вариант русской катастрофы. То, что мы застали в России, -- это то, к чему шла Англия в 1918 г., но в обостренном и завершенном виде... расстройство денежного обращения, нехватка всех предметов потребления, социальный и политический развал и все прочее -- лишь вопрос времени. Магазины Риджентстрит постигнет судьба магазинов Невского проспекта, а господам Голсуорси и Беннету придется спасать сокровища искусства из роскошных особняков Мэйфера..."
   Вообще-то, Уэллс любил баловаться возведенными в крайнюю степень ужаса апокалипсическими картинами. Однако... Гораздо более прагматичный Ллойд-Джордж, не писатель-фантаст, а политик, в речи от 18 марта 1920 г. говорил о революционной опасности в Англии почти теми же словами: " ...когда дело дойдет до сельских округов, опасность будет там так же велика, как она велика теперь в некоторых промышленных округах. Четыре пятых нашей страны заняты промышленностью и торговлей; едва ли одна пятая -- земледелием. Это -- одно из обстоятельств, которое я имею в виду, когда я размышляю об опасностях, которые несет нам будущее. Во Франции население земледельческое, и вы имеете солидную базу определенных взглядов, которая не двигается очень-то быстро и которую не очень-то легко возбудить революционным движением. В нашей стране дело обстоит иначе. НАШУ СТРАНУ ЛЕГЧЕ ОПРОКИНУТЬ, чем какую бы то ни было другую страну в свете, и если она начнет шататься, то крах будет здесь по указанным причинам более сильным, чем в других странах".
   Как видите, прогноз довольно пессимистический -- а в нашем варианте истории с затянувшейся англо-германской войной, в которой не участвует Россия, а Франция разбита, мог обернуться и совершенно уэллсовским апокалипсисом.
   Забавно смотрелось бы, право. Корней Чуковский, приехав в Англию посмотреть на революцию, собирает материал для будущей книги под уже родившимся в уме заголовком: "Британия во мгле". В чем ему помогает понурый Герберт Уэллс, которого, как буржуя, выкинули из уютного особнячка и не поставили тут же к стенке только оттого, что кто-то вспомнил о его происхождении из самых что ни на есть трудовых пролетариев. В колониях уже давно перерезали "сагибов", у шотландской границы, на реке Твид, еще держится парочка гвардейских полков, прикрывающих бегство в Канаду королевской семьи, на лодках в Ирландию под покровом ночного мрака переправляются аристократы и члены парламента, едва успевшие распихать по карманам фамильные бриллианты, в революционном правительстве заседает Бернард Шоу, крайне обрадованный таким поворотом событий, шотландцы отложились, ирландцы отложились, то же собираются сделать валлийцы, арендаторы увлеченно делят землю, на Пикадилли собирают подписи под воззванием немедленно соорудить памятник Уоту Тайлеру, лондонская беднота победителями шляется по дворцам знати, набивая карманы всем подвернувшимся под руку, в деревенской глубинке без особого ожесточения, но непреклонно ставят к стенке не успевших убежать лендлордов, военный флот полностью разложен непрекращающейся волной митингов и дезертирством, по улицам болтаются толпы под красными знаменами, а на горизонте маячат германские разведывательные корабли, присматривающие места для высадки десанта. Где-то в глухой деревушке у испанской границы переливают из пустого в порожнее покинувший занятый немцами Париж французские министры, Италия спешит обратиться в Берлин с просьбой о мире...
   Беспочвенные фантазии? Возможно, и нет...
   В одном я убежден -- и этот вариант не спас бы ни русскую монархию, ни персонально Николая. Поскольку выход России из войны летом 1915 г. не разрешил бы никаких внутренних противоречий. Российская империя всего лишь гнила бы гораздо дольше -- только и всего. Николай по-прежнему продолжал бы курс на окружение себя услужливыми ничтожествами, любой яркий сановник, способный "затмить" царя, оказывался бы в отставке. Земли у крестьян не прибавилось бы ни на клочок, Дума по-старому увязала бы в бесплодных дискуссиях, не способная ничего решать. Страна двигалась бы в прежнем направлении, утыкаясь в тупик... Крах был бы другим, выглядел бы как-то иначе, но избежать его, мое убеждение, ни за что не удалось бы... Николай и монархия были обречены.