В проследнее время как официальные представители власти, так и представители оппозиции говорят о толерантности белорусского народа, как его отличительной черте. Так ли это? Что же такое белорусская терпимость – это свойство только белорусского этноса или такая толерантность – это свойство всех народов, находящихся в фазе старения?

Давайте обратитмся к истории.

“Так было в 1203 г. в Византии. Небольшой отряд крестоносцев, всего 20 тыс. человек, явился под стены Константинополя, чтобы посадить на престол сына свергнутого императора. Греки могли выставить 70 тыс. воинов, но не сопротивлялись, оставив без помощи варяжскую дружину и тех храбрецов, которые вышли на стены. Город был взят дважды: 18 июня 1203 г. и 12 апреля 1204 г. В последний раз он был разрушен и разграблен. Крестоносцы потеряли при штурме... одного рыцаря!”[240]

“В 1809 г. в Рейкьявике стоял датский гарнизон, состоявший из трех десятков солдат, капитана и губернатора, у которого была красивая дочь. В июне этого года на рейде появился бриг под черным флагом и потребовал сдачи города. Датский офицер открыл огонь, но был ранен ядром с брига, и солдаты сложили оружие. Пираты высадились, и их глава оказался исландцем, ранее хорошо известным часовщиком Юргеном Юргенсоном, ныне пиратом. Этот мерзавец, как выяснилось, был влюблен в дочь губернатора и потребовал ее себе, а своим пиратам разрешил грабить жителей, объявив себя королем Исландии. К счастью, девушка успела тежело заболеть. Но хороши исландцы! Никакого сопротивления кучке бандитов не было оказано. Тысячи потомков яростных “пенителей моря”, завоевателей Англии, Нормандии и Виланда, покорно сносили безобразия нескольких десятков разбойников, не сопротивляясь и даже не спасаясь бегством. И ведь против них выступали не свирепые мавры, соперничавшие с королевскими флотами Испании и Франции, а кучка подонков из портов Северного моря. Ну это ли не падение пассионарности?”[241]

“Аналогичная ситуация имела место в Багдаде, которым овладели не пришлые варвары, а купленные халифом тюрские рабы – гулямы. В IX в. арабские воины перевелись. Их потомки предпочитали заниматься мелкой торговлей и болтовней на базарах. Чтобы сохранить особу халифа, а подчас и границы халифата, их купили в степях Средней Азии и пустынях Нубии. Они оказались единственно реальной силой в Багдаде и стали смещать халифов по своему усмотрению. А население огромного города плакало, ругалось и острило, но предпочитало жить не работая и умирать стоя на коленях, только бы не защищаться”.[242]

Неужели при такой толерантности, какая наблюдается сейчас в белорусском этносе, Великое Княжество Литовское могло иметь размеры от моря до моря? Неужели те характеристики хронистов, приведенных выше по отношению к летописным литвинам, как “отцу” белорусского этноса не передались “ребенку” – белорусскому этносу? История возникновения ВКЛ и первые несколько сотен лет его существования говорит о том, что белорусы в начале своего существования, когда они были молоды, соответствовали своему “отцу”.

В 1336 г. тевтонские рыцари предприняли очередной поход на Литву, осадили замок Пилены. Обороной замка руководил Маргер – наместник Гедимина в Жемайтии и предполагаемый его младший брат. Защитники героически защищались и когда были пробиты стены, они убили своих жен и детей и сами погибли в огне. Оставшись один, Маргер убил жену и себя.[243]

Толерантность современных белорусов - это возрастное явление, которое характеризуется “не имением войн как религиозных, так и этнических” не потому что нет различных противоречий, но из-за малости энергии в самом этносе или как говорят в самом народе остряки “агульнай млявасцi i абыякавасцi да жыцця”.

Этнос всегда состоит из трех категорий жителей: пассионариев, гармоничных особей и субпассионариев. В зависимости от возраста этноса, в обществе преобладают те или иные категории граждан.

“Пассионарями в полном смысле слова мы называем людей, у которых импульс, порождающий жертвенность, сильнее чем инстинкт самосохранения, как индивидуального, так и видового. У подавляющего большинства нормальных особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоничную личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека, немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву, таким людям чуждо и антипатично”.[244] Как часто мы видем сейчас у нас таких людей? Белорусская земля плодила и плодит их в огромных количествах. Но увы! Уже давно они не востребуются обществом и поэтому или уезжают в другие страны и реализуют себя там на благо уже другого этноса, или же, не найдя себе достойного применения, спиваются или уходят в небытие. Так появляются “польские поэты”, как Адам Мицкевич, герой “Соединенных Штатов Америки” Тадеуш Костюшко, известные “российские” композиторы Михаил Глинка, Мадест Мусоргский, Игорь Стравинский, известный “российский” математик Софья Ковалевская, “российский” конструктор реактивных самолетоа “Су” Павел Сухой, отец “польской” оперы Станислав Манюшко, “русские” поэты Твардовский А.Т. и Евгений Евтушенко, “польский” политик Ю. Пилсудский, “русский” писатель Александр Грин, “русский” актер В. Качалов (Шверубович), “русский” географ Н.М. Пржевальский, “польский” композитор М. Агинский, “американский” физик Глэшев Ли Шелдан - лауреат Нобелевской премии 1979 г., “русский” физик Жорес Алферов – лауреат Нобелевской премии в 2000 г. и другие.

“Субпассионарии – особи, пассионарный импульс которых меньше импульса инстинкта самосохранения”.[245]

В инерционной фазе этногенеза, в котором находится белорусский этнос, преобладающими являются субпассионарии. Л. Гумилев пишет об этом следующее:

“Но еще страшней, пожалуй, те изменения, которые происходят внутри самой системы в инерционной фазе. Ведь не надо забывать и о субпассионариях. А таковые всегда были. В фазе подъема они были совершенно не нужны и не ценились вовсе. Затем, во время акматической фазы, их использовали как пушечное мясо и ценили очень мало. А вот в инерционное, тихое время начинают возникать теории о том, что всякому человеку надо дать возможность жить, человека нельзя оставить, человеку надо помочь, надо его накормить, напоить, ну а если он не умеет работать, что же – надо научить, а если он не хочет учиться ,– ну что ж, значит плохо учим. Словом, самое главное – человек, все для человека. Поэтому в “мягкое” время цивилизации при общем материальном изобилии для всякого есть лишний кусок хлеба и женщина.

Представьте себе, как люди определенного субпассионарного склада используют такое учение, которое становится этическим императивом. Они говорят: “Мы на все согласны, только вы нас кормите и на водку давайте. Если мало дадите, то мы на троих скинемся”. И им находят место, и они размножаются, потому что им больше делать нечего. Диссертаций-то они не пишут. К концу инерционной фазы этногенеза они образуют уже не скромную маленькую прослойку в общем числе членов этноса, а значительное большинство. И тогда они говорят свое слово: “Будь таким, как мы!”, т. е. не стремись ни к чему такому, чего нельзя было бы съесть или выпить. Всякий рост становится одиозным, трудолюбие подвергается осмеянию, интеллектуальные радости вызывают ярость”.[246]

“Но когда пассионарные люди окружены со всех сторон “жизнелюбами” ( субпассионариями ) – положение становится крайне тяжелым. У субпассионариев инстинктивные реакции ( выпить – непременно сейчас, пожрать, найти гетеру, избить кого-то, кто не понравился ) не имеют противовеса в виде сдерживающей пассионарности, и потому “жизнелюбы” находятся во власти своих несдерживаемых эмоций”.[247]

“Если их ( субпассионариев ) очень много, то они начинают резко тормозить своих духовных и политических вождей, твердя им: “Что вы, что вы, как бы чего не вышло”.[248]

Не правда ли, очень похоже на наше общество. Только у нас говорят: “А бы не было вайны!” Но ведь мы, белорусы, не являемся самым старым этносом в мире. Почему же тогда у нас такое количество отрицательных явлений? -- спросите вы. Давайте попробуем разобраться.